— Это единственное место, куда никто не заглядывает. Зерно не понадобится до весны, так что сюда не придет ни один любопытный. Я сложила здесь одеяла. А в углу стоит ночной горшок.

— Кто будет его выносить? — спросила Лайана. — Старик, который приходит в мою комнату? Он глуп, и ему можно довериться.

— Только не в этот раз. Я приду завтра ночью. Никому не доверяю, кроме себя.

Она боялась, что Оливер, обнаружив исчезновение Лайаны, предложит награду за ее голову и кто-нибудь обязательно польстится на деньги и выдаст пленницу.

— Прости, это кошмарное место, но, пойми, речь идет о твоей жизни. Здесь по крайней мере безопасно. Завтра я приду.

Когда Жанна ушла, закрыв дверь на засов, Лайана в отчаянии долго прислушивалась к ее шагам, отдававшимся эхом в круглом каменном помещении со сводчатым потолком. Здесь стояла непроглядная темнота и царил такой холод, который может исходить лишь от древних камней. Лайана, спотыкаясь о мешки, принялась разыскивать оставленные Жанной одеяла, а потом попыталась постелить их на бугристые мешки, но удобного ложа все равно не получилось.

Наконец, кое-как устроившись на жестких пыльных мешках и укрывшись двумя тонкими одеялами, она разрыдалась. Где-то за этими стенами ее возлюбленный Роган ставит на кон свою жизнь ради ее спасения. Только бы он не наделал глупостей, когда обнаружит ее пропажу! Но так или иначе, он никогда не найдет ее в этом подвале, поскольку, кроме Жанны Говард, никто — ни стражники, ни слуги — не знал, где она.

На следующий день Жанна не появилась. У Лайаны не было ни еды, ни воды, ни тепла, ни света. И по мере того как клочок неба, видневшийся в бойнице, темнел все больше, Лайана окончательно теряла надежду. Роган был прав насчет Жанны: не стоило ей доверять. Ведь именно Жанна твердила ей, что Роган не собирается выкупать ее, что ему совершенно все равно. Это она заставила Лайану поверить в измену Рогана!

Жанна пришла только на следующую ночь и, осторожно открыв дверь, ступила в холодный темный подвал.

— Лайана! — позвала она.

Но Лайана была слишком измучена и разгневана, чтобы ответить.

То и дело натыкаясь на мешки, Жанна принялась ощупью обыскивать комнату и охнула от неожиданности, коснувшись Лайаны.

— Я принесла тебе еды, воды и еще одно одеяло, — сообщила она и, подняв юбку, принялась отвязывать спрятанные там свертки. Прежде всего она поднесла к губам Лайаны фляжку с водой, и та жадно выпила. Потом перед Лайаной появились холодная говядина, сыр и хлеб. — Я никак не могла прийти вчера. Оливер подозревает, что я имею какое-то отношение к твоему побегу. Отныне все шпионят за всеми. Боюсь, что нельзя доверять даже моим дамам. Мне пришлось притвориться больной и попросить принести ужин в комнату, чтобы добыть тебе еды.

— И я вынуждена поверить, что ты отказалась от ужина ради меня? — пробормотала Лайана с полным ртом.

Было так темно, что она не видела лица Жанны, но та ответила не сразу:

— Что-то случилось. Что именно?

— Я понятия не имею, о чем ты. Все это время сидела одна и мерзла. Никто не приходил сюда целых два дня.

— И это, без сомнения, спасло твою жизнь! — резко бросила Жанна. — Ты жена кровного врага моего мужа, и я многим рискую, чтобы ты осталась жива и здорова.

— Какой риск? Твоя постоянная ложь? — вырвалось у Лайаны, но она тут же осеклась. Не стоило так глупо выдавать себя!

— Ложь? О чем ты? Лайана, что случилось? Что ты слышала? И главное, откуда?

— Ничего. Я сидела в этих стенах одна. Со мной никто не говорил.

Жанна отошла от нее. Ее глаза начали привыкать к мраку, и она увидела тени мешков с зерном и более темный силуэт Лайаны.