— А яу и на дву-у-ух могу. Ха-ха-ха-ха! — и улыбка у него до ушей — хищная такая улыбка.

Дама падает в обморок, я тоже чуть живой стою. А кот на задних лапах подходит к двери, приглаживает усы — прихорашивается — и… проходит в магазин прямо сквозь стеклянную дверь. Дама как раз очухалась, встала, и бегом подальше.

Я стою, пытаюсь сообразить, что всё это значит. Смотрю, в мою сторону идёт патруль. Хотел побежать, а с другой стороны ещё трое. Мне деваться некуда и я скорее в магазин. «Лишь бы в магазин не сунулись» — думаю. А кот на глазах изумлённых продавщиц подходит на задних лапах к прилавку, достаёт откуда-то тысячерублёвую деньжищу и, бросив её на прилавок, произносит:

— Ви-и-искаса мне. Двадцать ба-а-анок, мяу! В паке-е-ет. Сдачи не на-а-адо.

Короче, одна продавщица тоже падает в обморок, а другая стоит, ресницами хлопает, думает, падать ей в обморок, или нет. А кот:

— Вы что, по-ру-у-усски не понимя-а-уете. Может на коша-а-ачьем языке повторить?

— Нет-нет, не надо, на русском я тоже понимаю, я сейчас.

Продавщица полезла в коробку с баночками. Отсчитав нужное количество, она протянула пакет с кормом коту. Кот берёт пакет двумя лапами и тащит его к выходу.

— Постойте… как вас, не знаю… сдачу-то, сдачу возьмите! — кричит ему вслед продавщица, а кот:

— Я же сказа-а-ал: не на-а-адо сдачи. Лучше купи, нашаты-ы-ырь. Дай своей подру-у-уге понюхать.

— Ой, не надо нашатырь, — говорит «подруга», поднимаясь с пола. — Я уже сама отнашатырилась. Нашатырней не бывает.

— Это хорошо-о-о, мяу, — говорит кот, — тогда оставьте себе на ча-а-ай. Потом, повернувшись ко мне, произносит:

— А ты-ы-ы, Александр, не ходи-и-и, мяу, туда, не на-а-адо. Кирррю-у-уша всё сделает.

Я стою, обалдевший, а кот подходит к двери и проходит сквозь неё на улицу, волоча за собой пакет с кормом. Расположившись на обочине тротуара, он начинает жрать. Именно жрать, потому что другими словами этот процесс не назовёшь. Он ловко вспарывал баночки с кормом своими когтищами, чуть не выворачивая их наизнанку, и мгновенно слизывал содержимое.

Стали останавливаться прохожие, собралась небольшая толпа. Я стоял в каком-то оцепенении. «Нет, мне это снится, — думал я про себя, глядя сквозь стеклянную дверь магазина, — не бывает говорящих котов. И корм коты сами себе не покупают. И баночки сами открывать не умеют».

Я совсем забыл о патруле, а он тут, как тут. Я стою, за дверью — душа в пятки ушла. «Вдруг, — думаю, — они сейчас в магазин сунутся». Не сунулись, потому что кота увидели. Кот как раз вспорол последнюю баночку с вискасом.

Короче, остановились они, и один из них подошёл к коту и отвёл ногу для пинка. Кот на миг оторвался от еды и говорит ему:

— Не взду-у-умай! Не сов-е-е-етую! Ма-а-о! Пожале-е-еешь! — и продолжает «трапезу».

Зеваки чуть не попадали от неожиданности. Слуги Тьмы стояли с отвисшими челюстями, а тот, который собирался дать коту пинка, потерял равновесие и сел «мягким местом» в лужу от прошедшего утром дождя. Один из слуг Тьмы говорит другому:

— Говорящий кот? Это не к добру.

— Не к добру, — соглашается другой.

Ну а кот как раз дожрал вискас. Он отряхнулся, пригладил усищи и, встав на задние лапы, сказал тем двоим, нет, уже троим — третий успел уже подняться из лужи:

— Это вы-ы-ы, мя-а-у тут не к добру-у-у, а я к добру-у-у.