Я удивился: «при чём, — думаю, — Самохвалов?». Я так и спросил:

— А чего, он же ко всем пристаёт, чего это мне его больше других бояться?

И тут он такое сказал! В общем, я чуть дара речи не лишился. Он сказал:

— Потому что он и его родители — слуги Тьмы.

Я стоял и «хлопал глазами». «При чём, — думаю, — слуги Тьмы? И откуда он это взял? Не может же он про мой сон знать. Да и вообще глупость какая-то. Какие ещё слуги Тьмы? Нет никаких слуг Тьмы. Не бывает такого. Это же просто приснилось». А Кирилл, видимо угадав мои мысли, ошарашил меня ещё больше:

— Сон ещё не забыл? — спросил он. — Так вот, один из тех, в кого ты гранатой залепил, — Гошин отец. Он теперь в больнице, в реанимации. Ты его серьёзно ранил. Так что будь осторожен. Если что, сразу ко мне или, в крайнем случае — к Вовке. — И Кирилл побежал в класс, потому что прозвенел звонок.

А на следующем уроке новое событие. К нам в класс пришёл новенький. Я его сразу узнал. Вероника Ивановна его представила:

— Ребята, — сказала она, — это наш новый ученик. Зовут его Тимур Арчибасов. Он будет учиться в нашем классе. Надеюсь, вы с ним подружитесь. Тимур, садись вон за ту парту, где свободное место.

В общем, события развивались с быстротой молнии. Я не понимал, что происходит: тот странный сон; то, что сообщил мне Кирилл; теперь ещё этот Тимур. Я лихорадочно пытался сообразить, что всё это значит: «Интересно, это просто совпадение, или это именно ОН мне снился? И о гранатах Кирилл откуда-то узнал. Как он вообще мог о моём сне узнать? Ах да, он же там тоже был, в самом конце. Хотя чего это я? Он же там не по-настоящему был, а просто приснился».

Мне стало казаться, что я схожу с ума. В общем, следовало обо всём как следует подумать. И я решил, для начала, кое-что проверить.

На перемене ребята столпились около Тимура. Они его о чём-то расспрашивали, он им что-то отвечал. Странно, но там, почему-то, не было Вовки. Я его нашёл в коридоре возле двери пятого «А». Он там о чём-то разговаривал с братом. Увидав меня, они замолчали.

Вообще интересно было видеть их вместе: вроде братья, а совсем друг на друга не похожи. Вовка всегда аккуратно пострижен, и волосы у него тёмные. Кирилл же всегда ходит со стрижкой «под горшок», волосы у него русые, почти всегда растрёпанные. Глаза у Вовки карие, а у Кирилла — голубые.

Ну то, что Вовкин брат выглядит немного неряшливо, ещё можно понять — художник, всё-таки. Художники — они многие так выглядят. А Кирилл в изостудию ходит. А ещё он в выставках участвует, причем даже в тех, на которых настоящие, взрослые художники, картины выставляют. Он даже первые места занимал на художественных конкурсах.

В общем, я не стал их ни о чём расспрашивать, а вернулся в класс. Толпа уже разошлась. Возле Тимура остались Анька Сапрыкина и Ольга Смолина. Я решился и спросил:

— Тимка, а что такое гиперпегон?

Он посмотрел на меня знакомыми, чёрными, как угольки, глазами, посмотрел немного растерянно, и спросил знакомым голосом:

— Какой ещё гиперпегон? Ты о чём? — и я «понял», что это не он. Стало легче. Всё-таки сон — это всего лишь сон. И я сказал:

— Да это я так, в одной книжке прочитал. Это чудовище такое. Башка у него, как у лошади и крылья, как у дракона. Я думал, ты знаешь.

— Не, не знаю, я про него не читал.

Сзади меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся и увидел Вовку. Вовка был чем-то встревожен. Он сказал:

— Сань, пойдём в коридор, там Кирилл тебе чего-то сказать хочет.

И я пошёл с Вовкой. Кирилл ждал меня около лестничной площадки.