Они долго стояли рядом в тягостном молчании. Потом Изольда потянула дядю за руку.

— Пойдем, я помогу тебе помыться, чтобы ты смог навестить ее.

И Джаспер пошел за племянницей, позволив ей позаботиться о нем и испробовать себя в роли, которую ей когда-нибудь предстоит играть в собственном доме. Он снял грязную тунику и шенс, тщательно вымыл лицо, волосы и руки, надел чистую одежду, принесенную девочкой, и расчесал влажные волосы. Потом они, держась за руки, вернулись к двери, за которой лежала Ронуэн.

Здесь Изольда одарила его ободряющей улыбкой.

— Я войду первой.

Она скрылась за дверью, оставив его одного. Теперь, когда ему не надо было успокаивать Изольду, Джаспера снова охватила паника. Что, если Ронуэн не поправится? Как он сможет жить с таким острым чувством вины? А если она выживет, как он сможет ее отпустить? Все у него внутри сжалось, к горлу снова подступила тошнота.

Потом дверь открылась и Джослин жестом пригласила его войти. Он помедлил, глядя, как Ромни собирает свои инструменты, присыпки и пузырьки с жидкостями. Молча пожав плечами, лекарь удалился; за ним, повинуясь кивку матери, вышла Изольда. В комнате остались только Джаспер, Джослин и почти бесплотная фигурка на высокой кровати.

— Сейчас она спит, Джаспер. Дыхание нормальное, сердцебиение тоже не слишком слабое. — Джослин взяла его за руку и потянула за собой к кровати. — Думаю, что она поправится, если, конечно, не начнется лихорадка. Мне кажется, Ронуэн спасло то, что ты перевязал ее. Рана осталась чистой и закрытой. Посиди здесь, а я пойду немного освежусь.

— Ты уходишь?

В его голосе явственно прозвучала паника.

— Я скоро вернусь.

— А что, если… ну… я не знаю… Что, если ты ей понадобишься?

— Сейчас ей нужно только утешение, которое ты вполне способен ей дать, Джаспер. — Она подтолкнула его ближе к кровати. — Поговори с ней. Я не уверена, но она вполне может слышать тебя и даже ответить.

Сказав это, Джослин ушла, и он остался наедине с Ронуэн. Но не о таком уединении он мечтал.

Он вгляделся в ее бледное лицо, надеясь увидеть румянец на щеках, улыбку на губах, блеск в глазах. Ничего этого не было. Ее лицо было бледным до синевы, веки стали серыми. Это была все та же очаровательная лесная нимфа, которую он когда-то встретил у реки, но дух, пленивший его сердце, ее покинул. Он коснулся ее руки — она была холодной и безжизненной. В отчаянии он положил дрожащую ладонь на ее лоб.

— Ронуэн, вернись ко мне, любимая. Не покидай меня.

Издав то ли всхлип, то ли стон, Джаспер наклонился и запечатлел на ее губах легкий поцелуй.

Он ожидал, что ее губы тоже будут холодными, но они были теплыми, и даже шевельнулись, словно она пыталась ответить на поцелуй.

Джаспер вздрогнул. Исполненный надежды. Неудовлетворенный. Она что-то невнятно пробормотала, но ее глаза оставались закрытыми. И эта слабая, почти незаметная, реакция вызвала в нем сильнейшее, яростное желание, едва не убившее его.

— Ты просто эгоистичный сукин сын, — вслух обругал себя Джаспер.

Брови Ронуэн чуть заметно приподнялись, и он снова обругал себя, испугавшись, что потревожил раненую. Потом, вспомнив, что Джослин велела с ней разговаривать, неуверенно сказал:

— Ронуэн, если ты меня слышишь, прошу тебя, поверь, мне очень нужно, чтобы ты поправилась.

Он взял ее руку в свои, в очередной раз ужаснувшись, какая бледная, почти прозрачная у нее кожа. А ведь у нее были сильные руки. Ничего, с Божьей помощью они вновь окрепнут.

— Ронуэн, мы все ждем, когда ты проснешься. С Ламонтом уже разобрались. Тебе никогда больше не придется бояться его. И еще: мы с Рисом забыли о наших разногласиях.