Ронуэн постаралась взять себя в руки, чтобы, не дай Бог, не показать свое отчаяние.

— Я лучше надену свое платье, — сказала она. — Ты отлично потрудилась над ним.

Изольда положила платье Джослин на колени Ронуэн.

— Потрогай, какое оно мягкое и приятное на ощупь.

— Оно для меня слишком длинное, — возразила Ронуэн и отложила платье в сторону.

Откинув одеяло, она спустила с кровати ноги и поморщилась от боли. Рана болела почти так же сильно, как в день, когда Ронуэн пришла в себя, но теперь девушка немного окрепла и у нее хватило сил терпеть.

— Тебе нельзя самостоятельно вставать, — встревожилась Изольда.

— Тогда помоги мне, — раздраженно произнесла Ронуэн.

Заметив испуг на лице Изольды, она покаянно вздохнула.

— Прости меня, пожалуйста, Изольда. Я неблагодарная, знаю, но эта праздность сводит меня с ума. И еще я очень беспокоюсь о…

Не дождавшись продолжения, Изольда спросила:

— Ты беспокоишься о ком? О Джаспере?

Ронуэн стиснула зубы. Девочка никогда не уставала петь дифирамбы Джасперу. Она вдохновенно повествовала о том, как Джаспер самоотверженно вынес бездыханную любимую с поля брани, что, по ее мнению, делало их любовниками воистину эпического масштаба, о которых можно слагать поэмы. Ронуэн же точно знала, что, если бы не она, ни один из них не подвергся бы опасности. Но как ни пыталась Ронуэн подкорректировать рассказ, Изольда не желала слушать. Некоторые служанки тоже оказались под впечатлением. Глупые девчонки.

— Почему я должна беспокоиться о Джаспере? — Она встала на ноги, едва сдержав стон, и для верности ухватилась за столбик кровати, посчитав его достаточно надежной опорой. — Меня беспокоит судьба Риса.

Как всегда, упоминание об этом человеке, содержавшемся в подземельях Роузклиффа, привело девочку в ярость.

— Тебе вовсе не надо беспокоиться на его счет, — злобно сверкая глазами, выпалила она. — Его давно следовало повесить. Любой другой бандит, так упорно не желающий раскаяться, уже болтался бы на виселице.

Ронуэн вцепилась в столбик кровати, словно это была ее последняя надежда. Она похолодела, поскольку знала: Изольда говорит правду.

— Что с ним сделают?

Изольда пожала плечами, желая показать, что ничего не знает, но отвела глаза. Ронуэн моментально поняла, что девочке известно намного больше, и преисполнилась решимости выпытать правду.

— Имей в виду, Изольда, Рис вовсе не так жесток, как ты думаешь. На самом деле он добрый и отзывчивый юноша…

— Он злой! Настоящий головорез! — закричала Изольда, покраснев от злости. — У него черное сердце, мерзкий характер и… и никаких манер!

— Это не так.

— Так, так! Но он непременно изменится, когда им займется брат Гийом… — Она запнулась, перевела дух и опять повернулась к комоду. — Если ты обязательно хочешь надеть свое старое платье, мама…

— Кто такой брат Гийом? — удивилась Ронуэн.

Изольда надолго замолчала.

— Я не должна была говорить тебе об этом, — после паузы призналась она. — Собственно говоря, я даже знать об этом не должна.

— Кто он, этот брат Гийом?

— Папа его знает, — в конце концов ответила Изольда. — Он сенешаль замка в Нортумбрии.

— Монах? Сенешаль? — У Ронуэн подогнулись ноги. — Нортумбрия? Риса отправляют в Нортумбрию? Но почему?

— Не знаю.