— Что у тебя там? — спросил Жан Гаврилович.

Я искоса взглянул на него, но ничего не ответил. Захочет — сам посмотрит. А я проверю, такой ли он благородный, каким хочет казаться.

Жан Гаврилович хмыкнул.

— Дикий ты какой-то. Ладно, я скажу Захарову, чтобы купил тебе одежду.

Сантехника в ванной оказалось вполне привычной конструкции. Фаянсовый унитаз — почему-то светло-зелёный. Никелированные вентили кранов и душевая лейка.

Кровь на теле уже засохла и теперь кровавая корочка лопалась, вызывая неприятные ощущения.

Шипя сквозь зубы от боли, я забрался в ванну и включил душ. Светло-красная вода полилась на белоснежную эмаль. Я стоял под тугой горячей струёй, пока вода не стала прозрачной. Затем завернул кран, выбрался из ванны и огляделся в поисках полотенца.

И тут за тонкой стенкой раздался хлопок входной двери, и послышались голоса.

Я напряг слух.

— Александр Михайлович, здравствуйте! — сказал голос Жана Гавриловича.

Ага, это приехал врач. Значит, скоро он придёт ко мне. Нужно поторапливаться.

— Рассказывайте, Жан Гаврилович!

— Магическая тварь, Александр Николаевич. Скрывалась где-то в городе, сбежала от моих оболтусов и бросилась на случайного бродягу. Я остановил ему кровь и затянул раны, но он ничего не помнит. А вы же знаете, что потеря памяти — первый симптом заражения. Я не решился везти его в госпиталь — если в академии узнают о происшествии, то у ребят будут сложности с экзаменом.

— Понятно. А чего вы хотите от меня?

— Посмотрите его матрицу. Если заражение подтвердится, попробуйте стереть матрицу твари.

— Легко сказать, Жан Гаврилович! Какого уровня была тварь?

— Пятого.

— Тварь пятого уровня посреди Петербурга? Ну, вы даёте, Жан Гаврилович! Парня надо срочно везти в госпиталь! И то я не могу дать стопроцентную гарантию.

— А вы не могли бы заняться его матрицей прямо здесь? — с надеждой спросил Жан Гаврилович.

— Могу, — с сомнением ответил доктор. — Но тогда шансы на благополучный исход будут существенно ниже. Пятьдесят на пятьдесят, не больше.

Они говорили спокойно, словно обсуждали не мою жизнь, а футбольный матч. Это мне здорово не понравилось, впрочем, ничего другого я и не ожидал.

На крючке возле двери висел банный халат — такой огромный, что в него можно было завернуть слона.

Я набросил халат на плечи и вышел из ванной.

Жан Гаврилович и доктор всё ещё бубнили в коридоре, но сквозь стены комнаты голоса звучали неразборчиво.

С этими двумя надо вести себя осторожно. У них свои интересы, а у меня — свои.

Вернувшись в комнату, я первым делом посмотрел на одежду. Она лежала нетронутой — грязная куча рваного тряпья. Права была баронесса — настоящие лохмотья!

А Жан Гаврилович — молодец! Держит слово даже в мелочах.

Затем я подошёл к шкафу, взглянул на себя в зеркало и остолбенел.

В этот момент я понял, почему Жан Гаврилович упорно называл меня парнем.

Из глубины потемневшего стекла на меня действительно смотрел молодой парень. Его худое жилистое тело было исполосовано безобразными багровыми шрамами. Руки и лицо сплошь покрывали свежие царапины.

Лицо…

Несмотря на ссадины, я сразу узнал его.

Это было моё лицо.

Именно так я выглядел лет тридцать тому назад.

Глава 4

Военный врач Александр Михайлович Лунин, прихлёбывая чай, недоверчиво смотрел на капитана Бердышева.

— Убил тварь пятого уровня? Бродяга?

Жан Гаврилович хмуро кивнул.