Не успел Арс управиться с салатом, как по коридорам, перекрывая топот и гомон, пронесся тягучий мощный гул «Бомм! Бомм!». Колокол, висящий у ректората, давал знать, что время перемены закончилось. Часть студентов, дожевывая на ходу, ринулась в коридор.

Бить в колокол, звук которого с помощью хитроумных заклинаний распространялся по всему зданию, было обязанностью пожилого прохфессора, оставившего преподавание и носящего титул Хранителя Времени.

Снабженный песочными часами, он фактически обитал в маленькой каморке около колокола, и только его рукам повиновалась уходящая в громадное бронзовое чрево веревка.

Как‑то раз старшекурсники, воспользовавшись рассеянностью очередного Хранителя, добавили ему в чай сонной настойки. Старик благополучно почил, и перемена продолжалась вместо положенных пятнадцати минут почти два часа. Преподаватели, привыкшие все делать по колоколу, благодушествовали, студенты предавались радостному ничегонеделанию, и только когда за окнами начало темнеть, один из деканов что‑то заподозрил.

Скандал вышел первостатейный. Хранителя отправили на покой, заменив на более шустрого, пару человек выгнали из МУ, еще несколько отделались разного рода наказаниями.

Услышав колокол, Арс вздрогнул и по привычке собрался куда‑то бежать, но вовремя вспомнил, что сейчас «окно». Судя по тому, что народу в харчевне после колокола почти не убавилось, так же было и у всех остальных.

Пока Топыряк сражался с костью, пытаясь обнаружить на ней что‑нибудь съедобное, Нил, успевший слопать все, откровенно скучал. Без особого успеха попытавшись познакомиться со второкурсницей с кафедры магии растений, сидящей за соседним столиком, он неожиданно толкнул Арса в бок.

– Чего тебе? – спросил тот, едва не подавившись костью.

– Смотри, Торопливый! Чего ему тут надо?

В харчевню, подозрительно оглядываясь и крутя носом, точно охотничья собака, входил городской стражник. Его начищенный шлем, напоминающий ночной горшок модернистской конструкции, сверкал сквозь кухонный чад, клубами плавающий в воздухе. Меч на боку казался нелепым украшением.

– А, ты не знаешь, – усмехнулся Арс, радуясь, что хоть раз в жизни узнал что‑то раньше болтливого приятеля. – Это потому, что прогулял первую лекцию. Сегодня ночью кто‑то странным образом убил одного из наших.

– Кого? – зеленые глаза Нила выпучились, нос, похожий на картофелину, зашевелился.

Ответить Арс не успел.

Торопливый, обозрев харчевню, почему‑то двинулся к ним.

– Хмм… ухх… мм… – остановившись около столика, он некоторое время грозно пыхтел, сверкая глазами. Отношения между студентами и городской стражей складывались не самые теплые. Первые любили повеселиться, побить фонари у домов зажиточных горожан, попеть легкомысленные песенки на улицах глубокой ночью, побуянить в кабаках. Торопливым все это, по непонятным причинам, не очень нравились, и они при случае поколачивали студиозусов. Те платили им пылкой нелюбовью, а состряпанное в стенах МУ прозвище Тормозливые вызывало у доблестных стражей порядка бешеную ярость.

Вот и сейчас явившемуся в харчевню Торопливому оказалось сложно обратиться к классовым врагам. Но он преодолел предрассудки, и через невнятные звуки и суровое пыхтение с трудом протиснулись членораздельные слова.

– Эээ… вы есть… ыыы… студенты? – Вопрос являл собой верх идиотизма.

Арс поглядел на Нила, красовавшегося в яркой зеленой мантии. Кроме людей, имеющих отношение к магии, подобную одежду никто не носил. Более того, на правой стороне груди у каждого из сидящих за столом красовался символ МУ – корова, поедающая пергаментный свиток, а на левой – три полоски, означающие третий курс, и перекошенная рожа – знак кафедры демоноведения.

– Нет, – невинно ответил Прыгскокк, – мы гномы с огромными топорами.