— Ну, Мэтти, — сказала мисс Кэднем (она только что заглянула в комнату, и мисс Мэтфилд немедленно поделилась с ней своим новым решением), — теперь ты можешь как сыр в масле кататься. Я получаю всего только четыре фунта (вместе с тем, что присылают из дому — когда они не забывают послать) — и все же, если бы я получила вдруг лишний фунт, я бы закутила вовсю. Вот Айвор зарабатывает только шесть фунтов в неделю, и ни пенни больше. Только не говори об этом при нем, он был бы просто взбешен, если бы узнал, что я кому-нибудь разболтала, — мужчины ужасно глупо смотрят на такие вещи, правда? Они из всего любят делать секреты. Но честное слово, он больше ничего не зарабатывает, а между тем тратит деньги так, как будто у него их куры не клюют.

Мисс Мэтфилд с грохотом задвинула ящик комода и, обернувшись, весьма решительно посмотрела в лицо гостье.

— Я всегда находила, что это время года — январь и февраль — самое неприятное. Погода ужасная, холод, слякоть и все такое, а весна и Пасха далеко, и ничего интересного не предвидится. В это время года, если не держать себя крепко в руках, раскисаешь до невозможности.

— Я совершенно с тобой согласна, — вставила Кэдди серьезно.

— Ну вот, я и решила на этот раз не поддаваться… Если то, чего хочется, не приходит, я его заставлю прийти. Если кто-нибудь попросит меня пойти с ним куда-нибудь или сделать что-то — вполне приличное — я соглашусь. Я буду чаще бывать в театрах и на концертах, и всюду, где можно потанцевать, я буду танцевать. Кстати, мама подарила мне платье, по-моему, очень миленькое. Я тебе сейчас его покажу. Меня только смущает, что оно длинно спереди. Как ты думаешь?

Наступила короткая пауза, во время которой платье было вынуто, расправлено, осмотрено и, наконец, одобрено.

— Во всяком случае, такова моя программа, Кэдди, — продолжала мисс Мэтфилд, когда платье было убрано в шкаф. — Я пришла к заключению, что мы слишком легко сдаемся, — к тебе это не относится, дорогая, ты одна из тех немногих, которые держатся стойко. В атмосфере Бэрпенфилда есть что-то такое, что высасывает из нас энергию, запугивает нас, и если ей поддаться, тогда конец. А я поддаваться не намерена. Это мое последнее твердое решение.

— Вот и отлично. Со мной тоже так иногда бывает. Понимаешь, вдруг я чувствую, что необходимо все начать сначала, — вести веселую жизнь, или, наоборот, тихую, или еще что-нибудь другое — только бы было по-новому, не так, как раньше.

В дверь постучали, и она приоткрылась ровно настолько, чтобы пропустить голову мисс Морисон.

— Здорово, Мэтфилд! Здорово, Кэднем! Что, у вас очень секретные разговоры? Можно? Наверное? — Она вошла в комнату. — Я пришла вам сообщить, что переменила комнату, и теперь я ваша соседка, живу на четыре двери дальше, по той стороне коридора.

— А, это комната Спилсби, — заметила мисс Мэтфилд.

— Была, а теперь моя. Спилсби не вернется. Она уезжает не то в Новую Зеландию, не то в Австралию, не помню. Ну, да все равно, туда ей и дорога. Я сегодня открыла тайный порок Спилсби: она зачитывалась американскими иллюстрированными журналами — знаете, теми, что продаются по дешевке у Вулворта и в других местах.

— Знаю, еще бы! — воскликнула мисс Кэднем. — Но неужели Спилсби…

— Да, представьте. Она покупала их сотнями. Я только что раскопала целые залежи и выкинула вон. Из-за них в комнате нельзя было повернуться.