Плечом он ударил по руке с пистолетом, и пуля взвизгнула у меня над ухом. Ох, ну почему я не уродилась толстенькой коротышкой?!
Комната превратилась в хаос. Я шлепнулась на пол, Бруно налетел на Джона, княгиня Кончини ринулась к двери, Луиджи лихорадочно озирался в поисках оружия. Я добралась до него раньше, но могла не торопиться. Юноша превратился в рыдающую развалину еще до того, как я выхватила оружие из-под его пальцев.
Я направила дуло на Бруно, который держал Джона мертвой хваткой.
— Отпусти его!
— Не стреляй! — хором выкрикнули Бруно с Джоном и изумленно вытаращились друг на друга.
Дверь распахнулась, и в комнату прошествовало олицетворение Ярости. Видимо, Пьетро переодевался, когда я позвонила. Он так и остался в роскошном халате из тяжелого зеленого шелка. Только теперь я поняла, почему еще более толстый и потешный с виду Цезарь мог повелевать целой империей.
— Бруно! — прогремел Пьетро. — Отпусти его!
Громила покорно подчинился. Джон рухнул на пол, словно мешок с мокрым цементом. Да, сегодня у него выдался далеко не самый лучший день.
Джон был без сознания. Я подползла к нему, пристроила его голову у себя на коленях и осведомилась:
— Где нюхательная соль?
Рядом со мной, опустив одну руку в карман пиджака, а другую баюкая в черной шелковой перевязи, стоял Джон и с сомнением взирал на контейнер.
— За каким чертом тебе понадобилось это чудовище?
— Для прогулок, — мечтательно сказала я. — Поздней ночью. По мюнхенским закоулкам. Жду не дождусь.
— Хорошо, что ты меня предупредила. Постараюсь ограничить свою ночную деятельность другими городами.
— Я и не рассчитывала, что ты возьмешься за работу. За честную работу.
— Что, встать на праведный путь?! Мне, последователю любезных и галантных британских авантюристов? — Джон хотел было улыбнуться, но передумал. Нижняя губа у него до сих пор имела причудливую форму. — Я все равно не могу так просто выйти из игры, когда за мной охотится полиция трех стран.
— Прости.
— Да ничего. Мне бы не хотелось, чтобы тебя мучила совесть. У тебя ведь нет душевных терзаний из-за того, что ты не засадила меня в каталажку, дитя мое?
— Луиджи в клинике, так что все в порядке, — сказала я, отказываясь проглотить наживку. — Моя бедная совесть успокоится, когда всем этим безмозглым миллионерам возместят их убытки. Но Пьетро выкрутится, помяни мое слово. Он скажет...
— ...что продавал драгоценности через посредника, а копии делал для себя. Не хотел якобы признаваться, что вынужден распродавать свои сокровища. Бедняге и в голову не могло прийти, что его люди обманывают клиентов! Он ясно дал мне это понять. Посредником был я, и вполне логично, что именно из меня сделают козла отпущения. Поскольку я все равно впутан в эту историю, то почему бы не взять всю вину на себя?
— Полагаю, наш друг Пьетро хорошенько подсластил свою откровенность?
— Безусловно. Ты должна признать, что Пьетро не опускается до подлости. Он мошенник, но мошенник благородный.
— Пожалуй, не могу упрекнуть его ни в чем, кроме вранья. Это Бьянка охотилась за нами.
— Разве она ничего не объяснила? Бьянка вовсе не желала нам зла. Пьетро неправильно ее понял.
— Это она так говорит. А я, пожалуй, не стану записывать милую Бьянку в свои лучшие подруги. Да, она помогла нам справиться с Луиджи, но только потому, что он угрожал и ей. А вот Пьетро мне искренне жаль, он действительно очень переживает из-за сына. И не без оснований.
— Думаю, с мальчиком все будет в порядке, — мягко сказал Джон. |