И, махнув рукой, пошел к дому. Продрогший Улугбек поспешил за ним.

С каждым днем Тимуру становилось все хуже. Хотя его постоянный врач, которому он очень верил, давал ему каждый день какие-то новые порошки и настойки, прикладывая лед на живот и ко лбу, Тимур стонал сквозь зубы.

Но ясности ума он не терял и, превозмогая боль, часто спрашивал о состоянии и положении войска. По его приказу послали нескольких воинов искать обходный путь через горы для неожиданного удара по врагу. Но разведчики доложили, что в горах выпал снег высотой в две пики и пройти там невозможно.

Выслушав их доклад, Тимур покачал головой и что-то прошептал. Потом он поднял вверх сначала один палец, затем второй и, показав их окружающим, спросил:

- Что я хочу сказать?

Эмиры молчали. Наконец один из них неуверенно сказал:

- Государь этим выражает, что осталось еще два средства для выздоровления. Врачи должны найти их...

- Не то, - с досадой ответил Тимур. - Через день или два меня уже с вами не будет. Готовьтесь...

Ночью восемнадцатого февраля он приказал созвать всех жен, внуков и приближенных эмиров. Пока они собирались, Тимур принес покаяние. Он признался, что грешил против законов пророка, занимаясь игрой в шахматы и кости, и поклялся на коране никогда больше не увлекаться этими дьявольскими играми.

Близкие с плачем окружили Тимура. Тогда он сказал:

- Мое убежище - у трона аллаха. Только он подает и отнимает жизнь, когда хочет. Его милости и милосердию я теперь вас вручаю. Незачем плакать и стонать вокруг меня. Я знаю наверное, что птица души моей улетит из клетки тела. Разве кто-нибудь когда прогнал смерть криками?

Потом он долго молчал, собираясь с силами, и начал громко диктовать писцу:

- Я требую, чтобы мой внук Пир-Мухаммед Джахангир стал моим наследником и преемником. Он должен удерживать трон Самарканда под своей властью, заботиться, как я, о военных и гражданских делах. А вы все должны ему повиноваться и служить, не щадя своих жизней, для поддержания его власти, чтобы мир не пришел в беспорядок и мои труды стольких лет не пропали даром...

Сильная икота мешала ему говорить. Он посмотрел на плачущую Сарай-Мульк, на Улугбека, не сводившего с него испуганных глаз, и хотел добавить еще что-то. Но вдруг захрипел, вытянулся и затих.

СЫН ШАХРУХА

Где высился чертог в далекие года

И проводила дни султанов череда.

Там нынче горлица сидит среди развалин

И плачет жалобно: «Куда, куда, куда?»

Все казалось таким прочным, незыблемым, словно скалы Кавказа, - и вдруг рассыпалось, как песок... Еще не остыло могучее тело Тимура, впервые бессильно вытянувшееся на ложе, а внуки и военачальники, собравшиеся вокруг, уже косо, настороженно смотрели друг на друга, точно прицеливались: как бы первым нанести удар, чтобы избавиться от соперников.

По воле Тимура наследником ему должен стать Пир-Мухаммед. Но он далеко, в Индии. А власть, выпавшая из рук Повелителя Мира, так близка, так манит к себе...

И все-таки никто пока не решается первым ринуться к власти. Морозной ночью у трупа Тимура начинается военный совет. Он заканчивается быстро, почти без споров.

Решили скрыть на некоторое время смерть Тимура и продолжать поход на Восток. В глубокой тайне, опять-таки ночью, тело Тимура надушили благовониями, розовой водой и мускусом, положили в гроб. Гроб поставили на дорогие носилки, пышно украшенные драгоценными камнями и жемчугом. В таких, паланкинах обычно странствовали - жены и любимые наложницы Тимура. Теперь по иронии судьбы он сам отправился в последний путь в таком легкомысленном кортеже.

Всем было предписано «согласно правилам шариата и надобностям государства воздержаться от проявлений скорби». Даже траурных одежд никто не смел надевать.

Но тайны не держатся долго. И весть о смерти Тимура домчалась к самым отдаленным боевым отрядам даже быстрее гонцов, которые должны были доставить ложные приказы, якобы все еще отдаваемые Повелителем Мира.