|
Как нарочно после пропажи яйца ей на голову посыпались многочисленные неприятности. Сначала любимая кошка выпала из окна. И хоть лететь было невысоко, сломала позвоночник. Животное пришлось усыпить. Затем соседи сверху забыли выключить стиральную машину, залили Амалии спальню, и роскошная кровать из красного дерева, семейное ложе Марты и Густава, развалилась. Следом косяком пошли болячки. Воспалилась вена на ноге, обострился колит, начало скакать давление, мучили головные боли. В довершение хулиганы подожгли почтовые ящики, и Амалия не получила свою любимую "Вечерку". А пожилая дама - большая охотница почитать перед сном в кровати газетки. К слову сказать, сейчас она покупает многое из того, что видит на лотках, в том числе и желтые газетенки. Но в те годы ее радовала лишь московская сплетница "Вечерка". Амалия взахлеб читала объявления о разводах, некрологи, скупые подробности из жизни артистов, писателей, художников. Для нее было настоящим горем не получать газеты. А гадкая почтальонша, увидав вместо ящиков обгорелые остовы, не мудрствуя лукаво, стала складывать почту в подъезде у батареи. Когда Амалия в восемь вечера спускалась вниз, выяснялось, что ее "Вечерка" либо порвана, либо испачкана, либо ее вообще нет. У каждого из нас случаются тяжелые моменты, за светлой полосой наступает темная. Многие люди переносят неприятности, сцепив зубы, хорошо зная, что тьма сгущается перед рассветом, а после бури всегда выглядывает солнце. Но Амалия пала духом. - Вот, - говорила она сама себе, - мамочка-то права была. Ушло яичко, и пришло горе. Ничто не могло ее убедить, что яйцо тут ни при чем. Шли годы, рана не заживала. Подошла старость, потом дряхлость, и больше всего Амалии хотелось подержать в руках яичко, пересчитать хорошо знакомые камушки на верхушке: одиннадцать изумрудиков и один сапфир. Представьте себе ее волнение, когда, читая газету "Улет", Амалия увидела сообщение о том, что некая особа украла яйцо Фаберже у профессора Юрия Анатольевича Рыкова. Хотя госпоже Корф и исполнилось много лет, ум у нее светлый, поэтому она мигом сообразила, как поступить. Набрала номер редакции и спросила телефон Даши Васильевой, воровки... - И вам запросто его сообщили? - пришла я в изумление. - Нет, не совсем, - замялась старуха, - пришлось к ним съездить, там такой мальчик сидит, рыженький... Она вздохнула, я тоже. Все понятно, "госпожа Резвая" - большой охотник до пиастров. Интересно, сколько он стребовал с Амалии Густавовны? И вот теперь старуха смотрит на меня с детской надеждой и предлагает: - Вам, наверное, деньги нужны, душенька. Отдайте яичко, возьмите кофейный сервиз. Тоже "Фаберже", к тому же в нем килограмма три серебра, выгодный обмен. - У меня нет яйца, - покачала я головой. - Ладно, - покладисто кивнула мне бабуся, - хорошо, вижу, сервизик не по душе. Тогда возьмите вон ту картину. Это Репин, подлинный, документ есть из Третьяковки, подтверждающий это. Снимайте и уносите, только яичко отдайте, милая, дорогая, пожалуйста. Русские художники сейчас очень в цене, я могу газеты показать. Так как? - У меня его нет, - устало повторила я. Внезапно глаза хозяйки, чуть выцветшие и какие-то по-детски беззащитные, налились слезами. - Ангел мой, - прошептала она, - берите и сервиз, и картину, очень уж хочется перед смертью яичко в руках подержать. Тут меня охватила огромная жалость. Я положила руку на ее сухонькую, морщинистую лапку и твердо заявила: - Дорогая Амалия Густавовна, клянусь своим здоровьем, не брала ничего у Рыкова. Крохотные блестящие капельки побежали по щекам Корф. - Я вам верю, - прошептала она. |
