А девушка в назначенный час смело отправилась сдавать экзамены на юридический факультет Московского университета. Света, к удивлению многих (спасибо приличной школьной подготовке!), без особого труда прошла вступительные испытания, став студенткой главного вуза страны.

Разумеется, Сергей и Антон не отстали от подруги в реализации своих планов. Каждый из них поступил именно в тот институт, который для себя выбрал. После школы пути ребят мало-помалу стали расходиться, они уже не виделись каждый день. Какое-то время, в первую свою студенческую осень, они все же встречались по выходным, болтали, бегали в кино, слушали музыку, однако все это происходило уже больше по привычке, нежели по душевной потребности.

Только одна традиция, пожалуй, оставалась незыблемой: собираться по праздникам у Житкевичей. Мать Антона всегда умела встретить ребят так, что они ощущали себя по-настоящему желанными гостями. Угостив молодежь чаем, поговорив с ними о том о сем, Анна Алексеевна умудрялась незаметно скрыться, ненавязчиво сославшись на дела.

В ту, самую первую осень они веселились вовсю, изображая друг перед другом своих новых преподавателей и сокурсников, рассказывая про студенческие приколы, обсуждая учебные планы занятий. Все это было для них новым и свежим, как запах краски в заново отремонтированных институтских аудиториях. Однако постепенно студенческие будни взяли свое, и все трое оказались загруженными подготовкой к семинарам, коллоквиумам, контрольным… Парни были заняты более плотно, чем Света. От Сергея занятия китайским языком требовали ежедневного многочасового тренинга, да и у Антона зубрежка тоже началась с первых же дней: в медицинском уже на первом курсе серьезно изучали латынь, биологию и химию.

По сравнению с вечно занятыми друзьями девушка казалась себе свободной, как птица. Куда хочу, туда и лечу. А куда она хотела, Света и сама пока толком не знала, главное, что лекции и семинары не отнимали у нее слишком много времени. И она почувствовала себя совсем взрослой, скинувшей надоевшее школьное платьице, отряхнувшей с себя привычные нормы поведения. «Старые дружбы, как листья, опали», – мурлыкала она себе под нос популярную в те времена песенку и в самом деле ощущала себя выросшей из всех старых привязанностей.

На ее курсе было много интересных молодых людей, в том числе и приезжие из разных городов, больших и маленьких, со всей страны и из Подмосковья. Были и совершенно взрослые, уже семейные дяденьки и тетеньки. Ничего общего у Светланы с ними, конечно, не было: они жили в общежитии, учились как проклятые, страстно осваивали нормы и правила московской жизни. Девушке же их интерес к «культурному наследию Москвы», как она это насмешливо называла, казался смешным и мелким. Как можно так серьезно относиться к Большому театру, например, или к Третьяковке, которая всегда здесь была, будет и дальше никуда не денется? В такие места можно ходить, когда тебя ведут за руку, в пятом или шестом классе. А во взрослом состоянии – да ни за что! Кругом клубится и бурлит такая интересная жизнь, и для нее нужно одно – деньги, а вовсе не образование или так называемый культурный уровень.

Она не могла усидеть в библиотеке, куда необходимо было регулярно ходить, чтобы законспектировать горы сухой, зубодробительной фактуры законодательных материалов. Не могла и заучивать назубок статьи бесконечных законов: Света никогда не была зубрилкой. Что понимала легко, то и усваивала. А что не в силах была воспринять ее бедная головка, то, считала она, и не надо.