Потемневшее от непогоды дерево раскололось в щепки, освободив проход. Шейн шагнул в зияющую дыру и увидел катер, пришвартованный в носовой и кормовой части. Швартовы были достаточно длинными, так что катер мог подниматься и опускаться во время прилива и отлива.

Он нашел выключатель возле выломанной двери, схватился за него и при свете увидел фигуру девушки, обреченно свернувшуюся в углу под наброшенным на нее рваным одеялом.

В два прыжка он был в углу и сдернул одеяло с Люси Гамильтон. Она была полностью одета, лежала на боку, тело было согнуто в дугу, запястья накрепко привязаны к лодыжкам, рот заклеен широкой клейкой лентой.

Ее глаза были широко открыты и не мигая смотрели вверх, на него, и он опустился на колени рядом с ней, давясь проклятиями и нежно приговаривая:

— Морская пехота пошла на приступ, ангел мой.

Он разрезал веревки, связывавшие ее запястья и лодыжки, и осторожно распрямил ее спину на неструганых досках. Затем он принялся растирать сведенные мускулы ее ног, сгибать и разгибать то одну, то другую ногу медленно и осторожно, чтобы восстановилось нормальное кровообращение. Потом он склонился над ней и, улыбнувшись в широко открытые карие глаза, осторожно подцепил ногтем кончик липучки, заклеивавшей ее рот, предупредив:

— Будет немножко больно, ангел мой. Он положил твердую широкую ладонь другой руки ей на лоб, прижал ее голову к полу, хорошенько захватил конец ленты и содрал всю одним сильным рывком.

Она мучительно застонала, и он почувствовал горячие слезы на своей ладони. Он поднял ее на руки, как маленького ребенка, и, крепко прижав ее лицо к своей груди, нежно прикасался губами к спутанным кудрям и бормотал замечательные глупости, которые оба помнили много лет спустя.

Когда она перестала дрожать и плакать и обрела способность говорить тихим голосом, все еще дрожавшим от перенесенных страданий, он продолжал крепко держать ее в объятиях, и она ответила на вопросы, на которые ему необходимо было получить ответ.

— С тобой все в порядке, Люси? Ты понимаешь, что я имею в виду?

Она прошептала:

— Да.

— Кто тебя сюда заманил?

— Чарльз. Он позвонил…

— Мне неважно, как он это проделал,— отрывисто сказал Шейн.— Побереги дыхание для важных вещей. Чарльз убил Роджелла?

— Я так не думаю. Он и Марвин… разговаривали. Он сказал Марвину, что Анита сделала это, а он хотел спасти ее.

— Марвин поверил?

— Я думаю, да. Он был хороший, Майкл. Не вини Марвина. Он был… пьяница, но славный. Он спорил с Чарльзом из-за меня. Он грозил сообщить тебе обо всем. Даже после того, как Чарльз предложил меня ему. Понимаешь? Мое тело. Я должна была умереть каким-то образом, как только исполню свою роль. О Господи, Майкл! — она бурно содрогнулась и истерически разрыдалась в кольце его рук, тщетно пытаясь сдержаться.

— Мне было так страшно,— простонала она, приглушенно всхлипывая у него на груди.— Лежать здесь час за часом, ничего не зная и ожидая…

Руки Шейна крепче охватили ее, и его тело поглотило звук ее голоса.

Все еще крепко прижимая ее к себе, он поднялся на ноги и вынес ее наружу через выбитую деревянную дверь на солнечный свет. Ее рука крепко обвивала его шею, когда он нес ее по лестнице и вокруг дома к парадному входу, где он припарковал свою машину. Он открыл заднюю дверцу, осторожно позволив ей соскользнуть на подушки сиденья, и сказал:

— Вытянись и попробуй расслабиться. Я пошлю горничную, чтобы принесла стакан воды, тебе надо попить… Я буду готов отвезти тебя домой через несколько минут. Ты выдержишь?

Люси открыла глаза и робко улыбнулась, глядя вверх, в его озабоченное лицо:

— Я сейчас что угодно выдержу.