Пашка сидел в дальнем конце стола, среди незнакомых людей, пил и злился. На нее и на себя. Злился не в одиночку, рядом сидела какая-то старая подружка жениха. Та все время что-то бормотала себе под нос. Пашка прислушался. Оказалось, что бормотала она исключительно разные гадости в адрес невесты. Пашка покосился на нее изумленно. Просто не верилось, что это милое создание способно так злобно и развязно ругаться! Пашка от этого еще больше загрустил. Он попытался отсесть, благо места еще были. Но Вадимова экс-подружка снова почему-то оказалась рядом и продолжала шепотом оскорблять Ольгу.

Она, как выяснилось, была в том же положении, что и Пашка. Крутила шуры-муры с Вадимом, а насчет брака не торопилась, пока не стало слишком поздно.

На этот раз Пашка не стал пытаться пересесть, а просто принялся напиваться, отведав из спиртного все, что находилось в пределах досягаемости. А напившись до нужной кондиции, решил подобраться поближе к жениху, чтобы стукнуть хотя бы разок по его широкой дипломатической физиономии. Подобраться не получилось — не дали. Схватили Пашку кунаки жениха и выволокли без лишнего шума на улицу. А Олька даже не заметила ничего или, вернее — сделала вид, что не заметила. Продолжала приторно улыбаться гостям и тянуть ручку для лобзаний. А кунаки Пашку цивилизованно вывели во двор и отпустили восвояси, несмотря на то что он успел им всем нахамить и пригрозить скорой расправой.

А потом Пашка опять пил. Методично, день за днем. Теперь уже на своей квартире. Теткину он кое-как сумел привести в порядок, заплатив из карманных одной знакомой девице. Та и помогла прибраться.

Мать чаще всего где-то пропадала — то дела решала, с ее парикмахерским бизнесом связанные, то с бандюком ненаглядным развлекалась. Появлялась эпизодически, порицала сына за нездоровый образ жизни, но что она могла сделать?! Запретить ему пить?! Слава богу — ему уже не пятнадцать лет. Здоровый лоб!

Все, что она смогла придумать, это очистить бар от алкоголя. Но его наличных хватило на то, чтобы заполнить его заново. А потом еще раз. И еще. В один из походов в магазин Пашка поймал по дороге Муху и привел к себе. Муха не возражал — после фиаско с Евой он ходил как в воду опущенный. Ему тоже хотелось напиться, но не было денег.

Пашка предоставил ему такую возможность. История с Евой показалась ему забавной, но вслух он выразил сочувствие.

— Ты, блин, как Лев Толстой после свадьбы со своей Софьей!

— А что Лев Толстой?!

— Он два года за ней ухаживал, а после свадьбы наутро записал в своем дневнике только два слова — «Не то»!

Неизвестный ему доселе факт из жизни великого классика несколько приободрил Муху. Приятно знать, что не ты один бывал обманут в лучших ожиданиях. Лев Толстой — это тебе не хухры-мухры. Раз такой человек на этой теме пролетел, то и Мухе вроде жаловаться не пристало!

У Пашки целый шкаф оказался набит видеокассетами. Все там было намешано в кучу — боевики с порнухой, ужасы с комедиями. Муха выудил из шкафа фильм «Амели», о котором читал немало хорошего в киножурналах.

— Доброе кино! — кивнул захмелевший Пашка. — «Оскара» отхватило и своеобразное, а это для французов нынче редкость — они теперь под Штаты гонят фильмы. Только под финал слегка выдыхается!

Выдохшегося финала Муха не заметил, он вообще вскоре перестал следить за сюжетными коллизиями и хитрыми режиссерскими придумками, сосредоточившись на главной героине в исполнении Одри Тоту. Темноглазая брюнетка с короткой стрижкой казалась беззащитной, но была весьма предприимчивой, когда нужно было помочь ближнему.

Девушка была так же похожа на Шерон Стоун, как Денни Де Вито на Арнольда Шварценеггера, но произвела на Муху неизгладимое впечатление.