Я хотел знать ее секреты.

А потом в один прекрасный день она встала в своей клетке и подошла к окну. Это было ранним утром, когда поднималось солнце; впервые я мельком увидел ее лицо. Только однажды она прижала руку к окну и прошептала два слова.

Я слишком много раз перематывал назад. Я просто никому не мог сказать, что стал еще больше восхищаться ею. Я должен был изобразить притворство, безразличие, внешнее высокомерие к ней. Она должна была быть нашим оружием — только инновационным оружием для пыток, и больше ничем.

О деталях я заботился очень мало.

Мои исследования привели меня к ее файлам по чистой случайности. Совпадение. Я не искал ее для оружия — этого никогда не было. До того, как я впервые увидел ее на пленке, и еще раньше, прежде чем я говорил ей что-то, я исследовал кое-что другое.

У меня были собственные намерения и мотивы.

Я сочинил историю, в которой якобы буду использовать ее в качестве оружия, и накормил ею отца; мне нужен был доступ к ней, чтобы лучше изучить ее файлы. Это был фарс, и я должен был поддерживать его перед солдатами и камерами, которые следили за мной. Я не приводил ее на базу, чтобы пользоваться ее способностью. И, конечно же, я не ожидал, что влюблюсь в нее в процессе всех событий.

Я заставляю себя сесть. Кидаю взгляд на блокнот, сжатый в руке.

Я потерял ее.

Она ненавидит меня.

Она ненавидит меня, а я отвергаю ее, и, возможно, я больше никогда ее не увижу — это мое собственное решение. Этот блокнот, возможно, все, что осталось у меня от нее. Моя рука все еще на обложке, заставляя меня открыть блокнот и найти ее; даже если на короткое время, пусть даже на бумаге. Но часть меня также боится. Это может закончиться не совсем хорошо. Это может быть не то, что мне хотелось бы увидеть. И да помогут мне силы, если это окажется своего рода дневник, где описаны ее чувства к Кенту. Тогда я просто выброшусь из окна.

Я ударяю кулаком по лбу. Мне нужно успокоиться и перевести дыхание.

Наконец, я открываю его. Глаза скользят по первой странице.

И только тогда я начал понимать ценность того, что я нашел.

Я захлопываю блокнот.

Я дрожу снова, и на этот раз не могу унять этот озноб. На этот раз потрясение идет из глубины моей души, с глубоким осознанием того, что я держу в своих руках. Этот журнал не о ее времени, проведенном здесь. Это не имеет никакого отношения ко мне, или к Кенту, или к кому-либо еще. Этот журнал — о тех днях, которые она провела в изоляции.

И вдруг этот маленький, потрепанный блокнот стал значить для меня больше, чем что-либо, чем когда-либо я владел.

Глава 10

Я даже не понимаю, как мне удается так быстро вернуться в комнату. Все, что я знаю, это как я запер дверь своей спальни, открыл дверь кабинета, чтобы запереться там внутри, и теперь сижу здесь, за моим столом, среди раскинутых бумаг и конфиденциальных материалов, что встретились мне на пути, смотря на изуродованную обложку того, что я так боюсь читать. В этом блокноте есть настолько что-то личное; выглядит так, словно там связанные между собой самые одинокие чувства и наиболее уязвимые моменты жизни одного человека. То, что лежит на этих страницах, она писала в течение самых мрачных времен ее семнадцати лет, и я собираюсь получить то, что так всегда хотел.

Заглянуть в ее мысли.

И хотя меня убивают ожидания, я также четко осознаю, какие могут быть неприятные последствия. И неожиданно становлюсь неуверенным, хочу ли я это знать. Но, тем не менее, я делаю это. Я определенно должен это сделать.

Поэтому я открываю эту книгу и переворачиваю следующую страницу. День третий.