|
- Я сам это думал, - отвечал он, - непременно поеду. - А может быть, ей и тяжело будет тебя видеть... как сделать? - Не знаю, друг мой. И про это я тоже думал. Я посмотрю... Увижу... так и решу. А что, Наташа, ведь у нас все теперь переменилось, - не утерпел не заговорить Алеша. Она улыбнулась и посмотрела на него долгим и нежным взглядом. - И какой он деликатный. Видел, какая у тебя бедная квартира, и ни слова... - О чем? - Ну... чтоб переехать на другую... или что-нибудь, - прибавил он, закрасневшись. - Полно, Алеша, с какой же бы стати! - То-то я и говорю, что он такой деликатный. А как хвалил тебя! Я ведь говорил тебе... говорил! Нет, он может все понимать и чувствовать! А про меня как про ребенка говорил; все-то они меня так почитают! Да что ж, я ведь и в самом деле такой. - Ты ребенок, да проницательнее нас всех. Добрый ты, Алеша! - А он сказал, что мое доброе сердце вредит мне. Как это? Не понимаю. А знаешь что, Наташа. Не поехать ли мне поскорей к нему? Завтра чем свет у тебя буду. - Поезжай, поезжай, голубчик. Это ты хорошо придумал. И непременно покажись ему, слышишь? А завтра приезжай как можно раньше. Теперь уж не будешь от меня по пяти дней бегать?- лукаво прибавила она, лаская его взглядом. Все мы были в какой-то тихой, в какой-то полной радости. - Со мной, Ваня? - крикнул Алеша, выходя из комнаты. - Нет, он останется; мы еще поговорим с тобой, Ваня. Смотри же, завтра чем свет! - Чем свет! Прощай, Мавра! Мавра была в сильном волнении. Она все слышала, что говорил князь, все подслушала, но многого не поняла. Ей бы хотелось угадать и расспросить. А покамест она смотрела так серьезно, даже гордо. Она тоже догадывалась, что многое изменилось. Мы остались одни. Наташа взяла меня за руку и несколько времени молчала, как будто ища, что сказать. - Устала я! - проговорила она наконец слабым голосом. - Слушай: ведь ты пойдешь завтра к нашим? - Непременно. - Маменьке скажи, а ему не говори. - Да я ведь и без того никогда об тебе с ним не говорю. - То-то; он и без того узнает. А ты замечай, что он скажет? Как примет? Господи, Ваня! Что, неужели ж он в самом деле проклянет меня за этот брак? Нет, не может быть! - Все должен уладить князь, - подхватил я поспешно. - Он должен непременно с ним помириться, а тогда и все уладится. - О боже мой! Если б! Если б! - с мольбою вскричала она. - Не беспокойся, Наташа, все уладится. На то идет. Она пристально поглядела на меня. - Ваня! Что ты думаешь о князе? - Если он говорил искренно, то, по-моему, он человек вполне благородный. - Если он говорил искренно? Что это значит? Да разве он мог говорить неискренно? - И мне тоже кажется, - отвечал я. "Стало быть, у ней мелькает какая-то мысль, - подумал я про себя. - Странно!" - Ты все смотрел на него... так пристально... - Да, он немного странен; мне показалось. - И мне тоже. Он как-то все так говорит... Устала я, голубчик. Знаешь что? Ступай и ты домой. А завтра приходи ко мне как можно пораньше от них. |
