— Ловушка? — негромким голосом спросил Вукалович у Стефана. — Думаете, они вернутся?

— Не сегодня‚ — уверенно ответил Стефан. — Они храбрые люди, но...

— Но не безумцы?

— Но не безумцы.

По лицу Стефана из открывшейся раны текла кровь, однако он улыбался. Поднявшись, он повернулся к подошедшему рослому сержанту, который коротко козырнул и доложил:

— Они ушли, майор. На этот раз мы потеряли семерых, четырнадцать ранено.

— Выставьте пикеты в двухстах метрах вниз по склону, — распорядился Стефан и обратился к Вукаловичу. — Слышали, генерал? Семеро убитых. Четырнадцать раненых.

— А осталось?

— Двести. Может, двести пять.

— Из четырехсот. — Губы Вукаловича дрогнули. — Боже милосердный, из четырехсот.

—— И шестьдесят из них ранено.

— По крайней мере теперь вы можете отправить их в госпиталь.

— Нет госпиталя, мрачно ответил Стефан. — Я не успел доложить. Утром его разбомбили. Оба доктора убиты. Все наши запасы медикаментов —  фьюить!  Вот так.

— Уничтожено? Все уничтожено? — Вукалович на время замолчал.— Я прикажу доставить медикаменты из центра. Ходячие раненые могут сами дойти до штаба.

— Раненые не уйдут отсюда. Теперь уже не уйдут.

Вукалович с понимающим видом кивнул и спросил: — На сколько у вас боезапасов.

— Дня на два. Если растянуть, на три.

— Шестьдесят раненых.— Вукалович недоверчиво покачал головой — И никакой медицинской помощи. Боеприпасы на исходе. Продуктов нет. Укрытия нет. И они не уходят. Они тоже безумцы?

— Да, генерал.

— Я спущусь вниз к реке,— сказал Вукаиович. —  Нужно встретиться в штабе с полковником Ласло.

— Да, геперал. — Стефан еле заметно улыбнулся. — Сомневаюсь, что его душевное равновесие понравится вам больше, чем мое.

— Я и не рассчитываю, — произнес Вукалович.

Стефан козырнул и повернулся, вытирая с лица кровь, прошел, покачиваясь несколько шагов и опустился на колени рядом с тяжелораненым, стараясь его подбодрить. Вукалович проводил Стефана бесстрастным взглядом, покачал головой, затем круто развернулся и ушел.

Мэллори закончил ужин и закурил. — И так, — сказал он,— что должно произойти с партизанами в Зеницком Капкане, как вы его называете?

— Они будут прорыввться‚ — сказал Нойфельд. — Во всяком случае, попытаются.

— Но вы же сказали, что это невозможно.

— Для этих сумасшедших нет ничего невозможного. Я молю Бога, — с горечью сказал Нойфельд — о том, чтобы мы могли вести нормальную войну против нормальных людей, таких, как британцы или американцы. Как бы то ни было, мы получили сведения — достовервые сведения — что они обязательно попытаются прорваться. Загвоздка заключаеися в том что там — две дороги —  не исключено, впрочем, что они рискнут атаковать мост через Неретву — и мы не знаем направление прорыва. 

— Очень интересно. — Андреа с кислым видом покосился на слепого музыканта, продолжавшего наигрывать собственные вариации на тему все той же старинной боснийской песни о любви. — Можно нам теперь поспать?

— Боюсь, сегодня не получится‚ — Нойфельд обменялся с Дрошни улыбками. — Потому что именно вы добудете сведения о том, где произойдет прорыв.

— Мы? — Миллер осушил бокал и потянулся за бутылкой. — Заразная штука — безумие.

Нойфельд сделал вид, будто не расслышал. — Штаб партизан в десяти километрах отсюда.