Он повернулся и торопливо ушел, растворившись в дождливой ночи. Мэллори и Миллер глядели ему вслед с непроницаемым выражением, затем с таким же выражением посмотрели друг на друга и распахнули дверь в сарай.

Аэродром в Мандракосе не приняла бы ни одна комиссия гражданской авиации в мире. Он был чуть больше полумили в длину, и оба конца так называемой взлетно-посадочной полосы упирались в отвесные скалы. Сама полоса не превышала сорока ярдов в ширину и изобиловала кочками и выбоинами, грозившими неизбежной поломкой шасси. Но ВВС пользовались полосой и раньше, поэтому не исключалось, что они смогут воспользоваться ею хотя бы еще раз.

Вдоль южной части взлетно-посадочной полосы росли грабы. Мэллори Миллер и Андреа устроились на земле под скудным покровом ветвей и приготовились ждать. Во всяком случае, это относилось к Мэллори и Миллеру, которые сгорбились с несчастным видом, не в силах унять дрожь. Одежда их еще не просохла. А Андреа блаженно растянулся на земле, положив руки под голову, и не замечал крупных капель дождя, падающих прямо на лицо. Анреа вглядывался в первые сероватые проблески рассвета на востоке, появившиеся над черной стеной турецкого побережья, и во всем его облике сквозило удоволетворение, даже можно сказать умиротворение.

Наконец он сказал: — Летят.

Мэллори и Миллер прислушались. Вскоре донесся далекий приглушенный гул тяжелых бомбардировщиков. Они поднялись и подошли к краю полосы. Через минуту эскадрилья, восемнадцать «Уэллингтонов», быстро снижаясь, после перелета над южными горами, пролетела на высоте тысячи футов прямо над аэродромом в направлении к Наварону, оглушительно ревя двигателями. Спустя две минуты троица услышала взрывы и увидела сверкающий оранжевый столб огня, разраставшийся с каждой секундой. «Уэллингтоны» сбросили бомбы севернее аэродрома, на разрушенную крепость. Хаотичное переплетение трассирующих пуль, выпущенных, вероятно, из стрелкового оружия, свидетельствовало о слабости противовоздушной обороны. Ведь вместе с крепостью были уничтожены и батареи зенитной артиллерии. Воздушный налет длился недолго: не прошло и двух минут, как он прекратился столь же внезапно, как и начался. В высоте слышался несинхронный затихающий звук «Уэллингтонов», устримиашихся сначало на север, потом на запад, к темным водам Эгейского моря.

Трое наблюдателей продолжали стоять на обочине полосы, некоторое время храня молчание. Затем Миллер удивленно сросил: — С каких пор мы стали такими важными персонами?

— Не знаю, — ответил Мэллори. — Но не думаю, что ты получишь удовольствие, если начнешь это выяснять.

— Не долго осталось. — Андреа повернулся лицом к южным скалам. — Слышите?

Те ничего не услышали, но не сомневались, что Андреа уловил какие-то звуки. Ибо слух Андреа был столь же феноменален, как и зрение. Вскоре они тоже услышали гул. С юга приближался бомбардировщик — очередной «Уэллингтон». Мэллори передал фонарем серию быстрых сигналов. Самолет сделал круг над аэродромом, зашел на посадку, тяжело приземлился на противоположном конце полосы и стал подруливать к группе, сотрясаясь от езды по отвратительному покрытию. Он остановился в ста ярдах от людей. В летной кабине замигал свет.

— Прошу запомнить, — сказал Андреа. — Я обещал обернуться за неделю.

— Никогда не надо обещать, — строго сказал Миллер. — А что если мы не вернемся через неделю? Вдруг нас посылают на Тихий океан?

— В таком случае, когда мы вернемся, тебе придется выходить первым.

Миллер покачал головой. — Не уверен, что я решусь на это.

— Мы обсудим твою трусость чуть позже, — сказал Мэллори. — Давайте живей.

И они бросились к ожидавшему «Уэллингтону».

«Уэллингтон» находился в воздухе тридцать минут, следуя к неизвестному месту назначения.