Под конец этого в высшей степени любопытного допроса Винничевский лаконично заявил: «Кроме описанных мною убийств детей я никаких преступлений не совершал».

Запомним это категорическое утверждение! Как и следующее, не менее значимое: «О преступлениях, которые рассказаны мною следствию, я никому ничего не говорил. Категорически и правдиво заявляю, что соучастников по этим преступлениям у меня не было». Именно так – «категорически и правдиво».

Трудно сказать, какие мысли, сомнения и подозрения терзали души милиционеров, проводивших допрос Винничевского вечером 24 октября. И тем более невозможно представить, в какие дебри могло бы забрести следствие, если бы задержанный признал вину лишь за единственный эпизод похищения Славика Волкова и занял твёрдую позицию полного отрицания своей причастности ко всем прочим преступлениям, но гадать на эту тему незачем, потому что Володя Винничевский повёл себя так, как изложено выше.

Вечером 24 октября начальник 1-го отделения Отдела уголовного розыска Лямин оформил «Постановление об избрании меры пресечения», в котором зафиксировал обвинение Винничевского в похищении и попытке лишить жизни Славу Волкова и сделал любопытную приписку: «Кроме того, Винничевским совершён ряд детоубийств в гор. Свердловске». Категоричность этого утверждения кажется несколько преждевременной, правильнее было бы написать что-то вроде «Винничевский дал признательные показания о совершении ряда убийств», но не станем придираться к словам. Задержанный должен был содержаться под стражей весь период следствия, что представляется вполне ожидаемым, учитывая, что он наговорил во время допроса, но отнюдь не это самое интересное в рассматриваемом нами документе. Самое занимательное, как это часто водится у настоящих бюрократов, запрятано в конце «Постановления», где сообщается, что Винничевский обвиняется по статье 59.3 Уголовного Кодекса РСФСР. И это очень интересно, поскольку все прочие расследования по фактам убийств детей возбуждались совсем по другой статье – 136 УК. И это было полностью оправданно, поскольку под статью 136, пункт «е»: «Умышленное убийство, совершённое с использованием беспомощного положения убитого» – вполне очевидно подпадает убийство ребёнка. Тут, как говорится, и к бабке не ходи!

Но вот пойман преступник, который вроде бы сознаётся в убийствах детей, совершённых ранее в Свердловске, и статья чудесным образом изменяется. Вместо 136, пункт «е», появляется статья 59.3, относящаяся – внимание! – к той главе Уголовного кодекса, которая рассматривает преступления против порядка управления. Конкретно же эта статья касается бандитизма и в редакции от 6 июня 1927 г. звучит так: «Бандитизм, то есть организация вооружённых банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановках поездов и разрушении железнодорожных путей и иных средств сообщения и связи, влечёт за собой лишение свободы на срок не ниже трёх лет, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты – расстрела, с конфискацией имущества». Казалось бы, какие в данном случае нападения на учреждения, какие остановки поездов? Что за разрушения железнодорожных путей и иных средств связи инкриминируют 16-летнему Винничевскому?! Что это за бред такой?

Но нет – это не бред! Это выстрел с дальним прицелом. Задержанному молодому человеку инкриминируют то, за что можно расстрелять, ибо по обвинению по статье 136 расстрел невозможен в принципе – максимальное наказание по ней «всего лишь» 10 лет лишения свободы.