|
(Любопытна деталь, позволяющая составить представление об уровне канцелярской культуры работников уголовного розыска: из милицейских документов невозможно понять, что представлял собою пресловутый нож, найденный у Баранова, поскольку его никто толком не описывал. Опера произвольно называли его то «кинжалом», то просто «ножом большого размера». Лишь благодаря акту судмедэкспертизы мы можем понять, о каком же именно предмете идёт речь – это был «кинжал с чёрной деревянной ручкой, металлическая часть кинжала 17,5 х 3 см, с обеих сторон лезвия имеются буро-красные пятна».)
Экспертное заключение гласило, что на предметах одежды, обнаруженных на трупе девочки (пальто, безрукавка, платье, чулки), человеческая кровь присутствует, что, в общем-то, было вполне ожидаемо. Странным было бы противоположное заключение. На вещах же, изъятых у деда Герды Грибановой: пояске, брюках и рубашке – крови не обнаружено. Вообще никакой – ни человеческой, ни животного. Кроме того, крови не оказалось на трусиках Герды – эта деталь позволяла предполагать, что раздевание жертвы являлось прижизненным, до нанесения ножевых ударов. Заключение судмедэксперта Сизовой было принято к сведению, но никаких видимых последствий за собой не повлекло – Михаил Андреевич Грибанов остался под стражей и вышел на свободу много позднее. В те же самые июльские дни сотрудники уголовного розыска деятельно отрабатывали версию о причастности к убийству девочки группы молодых людей в составе Баранова, Кузнецова и, возможно, кого-то ещё. 25 июля опера угро явились с обыском в дом №111 по ул. Луначарского, где проживал до ареста Василий Кузнецов. Честно говоря, не совсем понятно, чем объяснялась такая задержка с обыском, ведь подозреваемый находился в тюрьме с 21 числа. Во время обыска были изъяты детали одежды Василия, на которых оказались пятна, напоминавшие кровавые: серая рубашка, серые брюки и ботинки с брезентовым верхом. Неожиданное разнообразие в довольно рутинную процедуру внесло в высшей степени интригующее заявление соседа Кузнецовых, некоего Александра Васильевича Шулякова, поведавшего о находке ножа в палисаднике перед домом. Согласно рассказу неожиданно появившегося свидетеля его жена Анфиса Георгиевна несколькими днями ранее обнаружила в кустах складной перочинный нож, по-видимому, кем-то заброшенный в палисадник. Принадлежность находки Шуляков определить не смог, соответственно, не смог и вернуть нож хозяину, а потому оставил его себе. Этим ножом он перемешивал чернила в своей чернильнице, а после того, как сотрудники угро заинтересовались находкой, передал его им для последующей экспертизы. История с таинственным ножиком могла бы показаться анекдотичной, поскольку непонятно, кого и в чём подобная улика могла изобличать, но сотрудники уголовного розыска отнеслись к ней со всей серьёзностью. Впоследствии этот нож наряду с вещами Василия Кузнецова был передан на экспертизу с целью обнаружения следов крови, по-видимому, свердловские следопыты всерьёз считали, что убийца Герды Грибановой избавится от орудия убийства просто выбросив его из собственного окна под окно соседу. Допущение, конечно, в высшей степени наивное, но.., таков был уровень мышления доблестных борцов с криминальным беспределом. В тот же самый день – 25 июля – сотрудники уголовного розыска провели обыск голубятни, в которой Василий Кузнецов содержал своих птиц. Это была унылая клетушка, построенная молодым человеком во дворе дома, на первом этаже которой были устроены примитивные полати, способные служить спальным местом для двух или даже трёх человек, а на втором – место для птиц. Никакой связи между этими помещениями не существовало, на второй этаж можно было попасть только по приставной лестнице. Внимательный осмотр голубятни позволил сотрудникам уголовного розыска обнаружить в потолочном перекрытии первого этажа потайную полость, в которой находилась марлевая тряпица размером с носовой платок, испачканная чем-то, напоминавшим по внешнему виду кровь. |
