Маленькая Нина была испугана и подавлена на протяжении трёх дней, но постепенно стресс прошёл и девочка разговорилась. Она рассказала о случившемся с нею следующее: во двор вошёл мальчик, который спросил, может ли Нина показать, где находится уборная. Простодушное дитя вызвалось показать незнакомцу искомую дощатую кабину, которая находилась как раз подле сарая. Девочка повела «мальчика» к уборной, но тот вдруг поднял её на руки и забежал в сарай, там бросил в короб с сеном и.., далее воспоминания обрывались, Нина не помнила ни душения, ни каких-то особенных прикосновений «мальчишки». По всей видимости, потеря сознания и травматический шок привели к амнезии – это довольно распространённое явление, и в нём нет ничего необычного.

В милицию никто из родных Нины обращаться не стал. Поведение врача было до такой степени красноречиво, что маленькие люди побоялись столкнуться с подобным отношением людей в фуражках с малиновым околышем. Но кроме этого имелась и другая причина их нежелания иметь дело с товарищами из милиции. Дело заключалось в том, что Федор Гаврилович Шелканогов, брат Клавдии, в 1935 г. был осужден за хулиганство на шесть месяцев принудительных работ. Другими словами, он имел опыт общения со стражами порядка и категорически отговаривал мать и сестру от намерения написать заявление в местный отдел милиции. Во-первых, никто из милицейских ничем реально не поможет, а во-вторых, вас же самих и затаскают. Это магическое слово «затаскают» выражало всю степень недоверия простого советского человека к представителям правоохранительных органов. И определённые основания для такого недоверия у советских людей имелись. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить, как искали убийцу Герды Грибановой, – под подозрением оказались и родственники девочки, и соседи по дому, в общем, на кого взгляд падал, того доблестные милиционеры и хватали.

Логика, конечно, была железобетонной, и к аргументации брата Клавдия Плещева прислушалась. В каком-то смысле органы внутренних дел оказались жертвой собственной репутации. Простые люди действительно избегали с ними связываться, и далее мы ещё не раз увидим подобное недоверчиво-опасливое отношение обывателей к советской милиции. Указанное обстоятельство, разумеется, играло на руку злоумышленнику, но вряд ли можно винить людей за то, что собственные судьбы их беспокоили больше, нежели разоблачение неизвестного им негодяя.

В общем, в органы внутренних дел Клавдия Плещева не обратилась и, наверное, правильно поступила, поскольку никакого интереса её заявление там бы не вызвало. На примере похищения Бори Титова хорошо видно, как доблестная милиция спешила разобраться с преступным посягательством, точнее, никак вообще не спешила. И это очень печально, потому что при условии внимательного отношения к заявлениям граждан и должной работы с ними случившееся с 4-летней Ниной могло бы подкинуть сотрудникам уголовного розыска весьма ценную для размышлений и анализа информацию.

Прежде всего, один только взгляд на карту заставил бы задуматься о возможной связи этого инцидента с убийством Герды Грибановой. Потому что расстояние от дома №12 по улице Анри Марти от места похищения Герды около 1,3 км. Сексуальные преступники совершают свои посягательства в комфортной для них области, география которой должна отвечать ряду критериев. Во-первых, злоумышленник должен знать этот район и неплохо в нём ориентироваться, а для этого он должен бывать там ранее. Скорее всего, он будет появляться в районе преступления и после совершения посягательства, а значит, существует какое-то благовидное объяснение этому, связанное с его работой, учебой, поездками к родным или друзьям и т.п. Место это должно быть удалено от его собственного дома на некое приемлемое для преступника расстояние. Как показывает следственная практика, время, затраченное сексуальным преступником на дорогу в одну сторону, не превышает обычно 40 минут.