— Зачем нужно было кому-то писать вам письма?

— Ответить на этот вопрос — значит найти убийцу.

— Я не был бы столь категоричным.

— Во всяком случае, это, вероятно, кто-то, кого Людмила вычислила, и кто испугался, что она все расскажет. Ее убили, чтобы она замолчала навсегда.

— Так. Вы думаете, что эти письма с угрозами вам и убийство Людмилы связаны?

— Я в этом не сомневаюсь.

— Так. Какой-то хилый мотивчик убить человека, вы не считаете?

Похоже, ее рассказ он не воспринимал всерьез. Ей стало обидно.

— У вас есть подозрения, кто пишет вам эти письма? — продолжил он.

— Я не уверена, но у меня есть подозрения, что это Тамара Яковлевна Хамло или ее племянник.

Киселев присвистнул.

— Почему вы так решили? На чем основаны ваши обвинения?

Его глаза были темны, но потом в них что-то мелькнуло, как будто он узнал что-то, что не совпадало с тем, что он представлял.

— Я об этом догадалась только вчера, когда соотнесла некоторые факты.

— Какие факты? — Холмогоров пер как бур. — Могу я полюбопытствовать?

Ольга начала паниковать, начала, как обычно, крутить свою сережку. Она боялась проговориться, боялась, что неверным словом выдаст себя, и ее выведут на чистую воду. И в то же время боялась молчать, боялась, что ее тоже настигнет рука убийцы. Она уже зависла над пропастью, стояла на самом краешке, у черты. Еще один шаг, и она полетит вниз.

Надо было быстро выкручиваться. Ей в голову пришла подкупающая своей простотой отмазка, которая — о чудо! — сработала.

— Можно это останется моим личным секретом? Это очень личное.

Холмогоров пожал плечами:

— Если это действительно Хамло и ее племянник, то это ваше «сугубо личное» может понадобиться нам для выведения их на чистую воду, и тогда оно, как вы понимаете, станет уже общественным. А пока можете оставить это при себе, свое «очень личное», — недобро усмехнулся он.

От его недоброго взгляда и кривой усмешки Ольга заерзала на стуле. Она почувствовала себя убийцей.

— Но вы должны тогда понимать, что прижать нам их нечем. Если именно они пишут вам письма, но к убийству непричастны, это молчание сработает против вас, потому что они будут продолжать писать. А может, еще что-нибудь продолжат делать, если они убийцы. Например, убивать. Если вы настаиваете… — Он опять, как стрелой, пронзил ее взглядом своих серых глаз.

Его слова против воли больно резанули ее по сердцу.

Он выдохнул, закончив столь долгое, замороченно-витиеватое объяснение, а потом произнес:

— Принесите эти письма с угрозами, мы возьмем их на экспертизу.

Ольга ушла, но не прошло и пяти минут, как она вернулась с пустыми руками, без писем.

— Где письма? — удивленно спросил Холмогоров.

— Их нет. Их украли. — Страх в ее глазах был почти осязаемым.

Глава 40

— Подождите, как украли? Где вы их хранили? — на мгновение завис Холмогоров.

— В ящике стола. На замке.

— О как. Взломали замок? Это уже интересно. — Вид у него был искренне ошарашенный.

— Замок-то, конечно, есть, и ключ есть. Но ключ всегда висит в замке.

— Так. А в чем смысл ключа и замка тогда? — В его глазах зависло немое недоумение.

— Ни в чем. Бутафория. Я там ценного ничего не храню. Не подумайте только, что я письма эти ценным веником считала. — Ольга никак не могла отделаться от неясного ощущения беспокойства.