– А если догонят? – спросил я. – Тогда что?

    – Тогда будем улыбаться до ушей, – ответил Гхажш. – Или драться. Смотря по обстоятельствам. Может, это им не Бэрол приказал, может, Борн сам решил за нами побегать. Он-то со мной в королевских стрелках не служил. И поглядывал украдкой, и уши держал в растопырку. Может, чего и выглядел или подслушал.

    – А ты, правда, в Гондоре в королевских стрелках служил?

    – Да. Полтора года. То есть год служил, да ещё полгода лечился в Минас-Тирите. Ты спи. Если мы оторвались, то утром расскажу. Там, под бугорком, родничок, дневать будем.

    До утра ничего не случилось. Преследователи или сбились со следа, или просто оставили его, удостоверившись, что мы, действительно, уходим на юго-восток.

    Незадолго до полудня Гхажш разбудил меня и, наказав внимательно смотреть по сторонам, завалился спать сам и проснулся лишь к вечеру. Ужинали всухомятку, запивая родниковой водой и благодаря бъёрнингов за гостеприимство. Подозревали они нас или нет, но всякой снеди в мешках оказалось предостаточно. Только мёд Гхажш безжалостно вылил прямо на землю, а потом ещё и баклагу прополоскал, заметив, между делом, что медовуха – штука отличная, но расслабляет. И он был прав.

    За ужином я и напомнил ему об обещании рассказать о службе в королевских стрелках Гондора.

    – Особенно нечего рассказывать, – сказал Гхажш, лениво откидываясь на спину и закладывая руки под голову. – Служил и служил. Я же тебе говорил, что я в шагхратах четвёртый год.

    – А как ты туда попал? – спросил я. – Или урр-уу-гхай просто так на королевскую службу принимают?

    – Нет, конечно, – Гхажш расстегнул туго натянувшуюся на животе бъёрнингскую куртку. – Я в Форносте нанялся к купцам из Минас-Тирита в охрану. Вместе с ними и пришёл в Гондор. А уж в Минас-Тирите зашёл в королевскую кордегардию. Так и так, говорю, жил в Арноре, охотничал, теперь решил свет посмотреть. Желаю служить Великому Королю Элессару. Они спросили, как я в город попал, я честно всё про купцов рассказал. Купцов расспросили, чего они обо мне знают, а чего они обо мне знать могут? Только то, что я сам им сказал. Вот они и рассказали, как я нанялся, да как себя в пути вёл. Арнор же королевскими землями считается, хоть у короля руки до него и не доходят. И зачислили меня в королевские стрелки «с жалованьем королевского подданного». В стрелки любой сброд берут, только у королевских подданных жалованье побольше, а у остальных поменьше.

    – Почему?

    – Что почему? Почему жалованье разное?

    – Нет. Почему любой сброд берут?

    – Так сами гондорцы воевать не очень-то хотят. Считается же, что мир. Войны нет. А королевские стрелки всегда на войне. На границе. Итилиэн, Южный Гондор, Эминмуйл, Пепельные горы – места всё весёлые. Дикое пограничье. С нынешним королём у Гондора рот широк стал, все старые свои владения хотят обратно прибрать, да зубов не хватает. Это они ещё с Роханом из-за Арнора пока не сцепились, а на юге и востоке со всеми воюют. С Кхандом, с Умбаром, даже с Харадом. С орками итилиэнскими – уж само собой. Свои-то не очень рвутся в чужом краю помирать, ну и набирают всяких. За хорошее жалованье да за землю после службы. Желающих хватает.

    – Это же сколько золота, наверное, надо, и земли тоже.

    – Да не так много, как кажется. Долго ли королевский стрелок живёт? Год, два от силы. Десять лет редко кто выслуживает. Жалованье своё стрелки в королевских корчмах пропивают, когда на отдых выходят. А куда его? С собой таскать? Чтобы кто-нибудь с покойника ободрал? Вот и пьют, кто больше в себя вольёт.