|
– Он пошёл на берег реки, где деревья, надел кольцо и повесил сам себя. На своём поясе. Я видел. Я следил. Я забрал Мою Прелес-с-с-ть и убежал. От всех них убежал. От всех мерзс-с-с-ких, противных, жирных хоббитцев. И я запретил им всем смеяться. Навсегда. Они перестали. И тоже умерли…
– А ты? – Я жил. Я долго жил. Моя Прелес-с-с-ть… – откуда-то из-под камня вынырнула чёрная полупрозрачная рука с перепонками между пальцев. – Плавать удобно, – сообщил череп. – Сам придумал, Моя Прелес-с-с-ть… – А Бильбо? – спросил я. – Бильбо Бэггинс? Ты его помнишь? – Вор!!! – завопил вдруг череп, и в пустых глазницах багровыми комками заполыхало пламя. – Вор! Мерзс-с-с-кий вор! Ворюга! Украл Мою Прелес-с-с-ть! Бэггинс – вор! Мерзс-с-с-кий взломщик! Украл! Украл Прелес-с-с-ть! «Сдохни, мерзс-с-с-кий вор! Сдохни! – я кричал ему. – Сдохни!» А он не умер. Он убежал. Украл Мою Прелес-с-с-ть… – Бэггинсы-воры… – череп захныкал. – Пусто… Пусто… Я пустой… Внутри пустой… Сгорело всё… Моя Прелес-с-с-ть… Колдун сказал: «Забери Прелес-с-с-ть! Подстереги маленького хоббитца в кустах! Когда будет один! Забери Прелес-с-с-ть! Снова будет твоя!» – Колдун? – я весь обратился в слух. – Какой Колдун? Саруман? Или Саурон? – Моя Прелес-с-с-ть… – череп не обратил внимания на мой возглас. – Предала… И колдун предал… Их двое было… Двое… Не один. Двое мерзс-с-с-ких хоббитцев… Они сказали: «Веди!» Не мог ослушаться. Моя Прелес-с-с-ть… Вёл… До самой горы вёл… – Моя Прелес-с-с-ть! – вдруг снова гордо завопил череп. – Моя осталась. Навсегда! Моя! И он перешёл на бессвязное бормотание, в котором если и можно было что-то разобрать, так только слова «Моя Прелес-с-с-ть!» Я пытался его расспрашивать. Я задавал ему вопросы, но он не отвечал и лишь продолжал однообразно, усыпляюще бормотать. Звуки бессмысленной речи обволакивали меня со всех сторон, проникали в уши, давили на разум и заставляли закрываться глаза. – Магия, – подумал я, смежая тяжеленные веки. – Это магия… – Магия? – рассмеялся кто-то внутри головы голосом Огхра. – Лучше догадайся, как это сделано, сразу вся магия исчезнет! – Морок! – строго произнёс в голове другой голос, похожий на Гхажша. – Это морок. Он его зачаровал, заморочил. Поговорили, и заморочил. Это морок. Чары. Не магия. Они заспорили внутри моей головы: морок это или, может быть, сон. «Сон, – подумал я. – Сон. Я сейчас усну и умру во сне. А потом истлею, и мой череп будет рассказывать сказки тем, кто придёт вслед за нами». В том, что кто-то придёт, я не сомневался. Разлеплять веки было мучительно больно. Череп всё также бубнил что-то неразборчивое, пламя в глазницах приугасло и тлело лишь по краям, оставляя середину чёрной пустоте зрачков. «Не смотри в глаза, утонешь, – эти слова я уже, кажется, слышал. – „Вставай, малой, вставай! Делай хоть что-нибудь!“ – это я тоже уже слышал. Как встать, когда не ощущаешь собственного тела? Когда не знаешь, где верх, где низ. Когда плывёшь по звукам, как по журчащей воде. По звукам, которых нет, ведь черепа не могут говорить. Как вырваться из поглотившего тебя морока? Как найти в этом мороке хоть что-то настоящее?! Хоть какую-то опору для ускользающего разума? «Опору… – подумал я. |
