— Да, отлично знаю, — запинаясь, вымолвил Ван. Он вспомнил своего отца, еще юношей получившего ранение на корейской войне с американцами, а потом сгинувшего у русских в сибирском лагере, куда тот попал как офицер. Вспомнил советские штурмовики, которые с воем распарывали небо над головой маленького мальчика, плакавшего о своем отце и зажимавшего уши от страха…

«Я все еще надеюсь… — думал он. — Я помню Токийский договор о военном управлении, страшный голод… Все это казалось мне испытаниями, пролагающими путь к светлому будущему, когда Китай не будет больше находиться в окружении демонов. Ведь они были, эти демоны! Хотя я не сомневаюсь, что подавляющее большинство живущих на земле — честные люди доброй воли… Да, прав генерал Чу. Преждевременный рассвет может пробудить демонов ночи и довести их до безумия».

Ван наконец разжал губы.

— Я все понял, товарищ генерал. Мы должны действовать с предельной осторожностью.

— И не нужно забывать, — сказал генерал Чу, — что американцы могут, скажем, обмануть сигманца, и, введенный в заблуждение, тот обратит оружие против нас. Но более вероятно, что он даст им решение многих технических проблем, не зная, что раскрывается перед империалистами. Как сказал председатель Сун, мы не можем слепо полагаться на мнение, что на столь отличной от Земли планете цивилизация шла тем же путем, что и наша. Нам известно лишь то, что сигманцы всегда были настоящими коммунистами, стремящимися к миру, или долго были таковыми, прежде чем переросли коммунистическое устройство общества.

— Я не пропущу ни единого слова на звездолете, — пообещал Ван. — Может, нужно добиваться моратория на выуживание технической информации?

— Это решат, — твердо сказал генерал и ткнул перед собой сигаретой, словно штыком: — Еще неизвестно, какие у сигманца намерения и как он начнет действовать. И вообще, учению Маркса — Ленина — Мао нужно следовать с умом, а не как догме. Может, звездолет построили вовсе не сигманцы. Может, они, как пираты, захватили чужой корабль, обманув прежних хозяев и выудив у них секреты управления. И разве не подозрительно само это существо, отважившееся в одиночку на многолетний космический перелет?

— Если в одиночку.

— А если нет, то почему его товарищи не показываются?

— Трудно понять существо, которое мыслит совершенно иначе, чем мы, — мрачно заметил Ван. — Я и сам не раз задавался этим вопросом и говорил, что меня ставит в тупик это одиночное путешествие. Разум, чувства, как ни назови, подразумевают необходимость контакта, хотя бы на самом общем уровне, подразумевают необходимость общения. Что есть мышление, как не процесс создания символов и манипуляция ими? Примитивные существа без подсознательной тяги к общению, то есть без инстинкта, который подчас сильнее инстинктов размножения и самосохранения, как, скажем, у настоящих коммунистов, которые готовы жертвовать собой ради идеи, — такая примитивная раса вряд ли могла достичь человеческого уровня мышления. Они просто не вышли бы из животного состояния. Поэтому, я думаю, сигманец просто обязан искать общения, чтобы поговорить с кем-нибудь и получить моральную поддержку, как вы и я. Боюсь, мы с вами от столь продолжительного одиночества, наверное, сошли бы с ума, товарищ генерал.

— Сейчас не время для лекций, — остановил его генерал Чу.