– Если это неземное оружие… тогда это… тогда его использовали неземляне? А раз неземляне, то… инопланетяне?

    Она покачала головой, в глазах дикий ужас.

    – Но это же… это немыслимо!

    – Почему?

    Она прошептала еще тише:

    – По всеобщему закону… по договоренности… все высокотехничные цивилизации, попадая на планеты с более низким уровнем технологии, могут использовать только то оружие и те средства, что имеются там.

    Я кивнул понимающе:

    – Понятно, почему никаких бластеров и световых мечей… Но какой-то хитрец сумел замаскировать свою технологию под простой пистолет! Есть и среди вас не полные идиоты. Сам бы так сделал, нет ничего слаще, чем нарушить закон! Никакой оргазм не сравнится.

    Она смотрела, шокированная, я улыбнулся ей бесстыдной улыбкой. Почему-то эти дуры полагают, что мы за траханье все отдадим и от всего откажемся. Подумаешь, траханье. Вот знакомая бухгалтерша признавалась, что, когда баланс сходится, наслаждение выше, чем если бы переспала с Ричардом Гиром, Куртом Расселом и даже поручиком Ржевским, вместе взятыми. А про нас, мужчин, и говорить неча, для нас многое выше.

    – Ладно, – сказал я мудро. – Пойдем, рассосется.

    Она взглянула вопросительно, я указал на неприметную лесенку, ведущую наверх.

    – На крыше? – перепросила она.

    – На крышу, – поправил я.

    Она внимательно рассматривала меня, во взгляде промелькнуло нечто расчетливое, словно через глаза торкессы на меня взглянул другой человек. Моя рубашка сидит на ней как свободное платье, очень даже свободное, едва-едва прикрывая то место, на котором обычно трусики, а ворот распахнут до очаровательного пупка.

    – А ты… – проговорила она задумчиво, – гм… я полагала, что если граф, то обязательно хилый…

    – Да? – переспросил я.

    Напряг мышцы, с удивлением обнаружил, что вздулись, как сытые анаконды. Посмотрел на живот, весь в ровных квадратиках мышц, оглядел руки, толстые и мускулистые, ишь, что делает беготня и драка. И хотя в мое время не стыдно быть хиляком, это у предков бзик на роскошной мускулатуре, но все-таки пустячок, а приятный пустячок.

    Тем более что торкесса смотрит томными глазами на мой обнаженный торс.

    – Тебя подсадить?

    – Подсади, – ответила она с готовностью.

    Дурак, напросился, пришлось подсаживать, а это значит держать в ладонях ее упругие ягодицы. Рубашка коротка, я старался не поднимать голову, но глаза появились на кончиках пальцев, те не только чувствовали и невольно мяли обнаженную плоть, но и… таращились, мы еле вылезли на крышу, оба красные и потные, запыхавшиеся, разогревшиеся до такой степени, что прямо искры из ноздрей.

    И сразу же вздрогнули, как от удара хлыста, от грозного окрика:

    – Стоять! Даже не дышать!.. Девке отступить на два шага… та-а-ак…

    Я подумал, что, если бы меня хотели застрелить, уже бы выстрелили, медленно повернул голову. Один уцелевший из восьмерки, который жевал чуингам, держит нас под прицелом пистолета. Одна половинка морды в запекшейся крови, однако челюсти так же мерно двигаются, жвачку жуют как будто сами по себе.

    Торкесса бросила на меня умоляющий взгляд.

    Я сказал:

    – Делай, что он велит.