— Тебе удалось ошеломить меня. Внутри дом выглядит еще прекраснее, чем снаружи.

— Не желаешь осмотреть спальню? — лукаво предложил Бо.

Серинис ответила ему сияющим взглядом:

— Как хочешь.

— Я был бы счастлив проводить тебя в спальню немедленно, но Филиппу наверняка не терпится повидаться с тобой, а я не хотел бы отвлекаться, когда мы поднимемся наверх. — Склонившись над приподнявшей голову женой, он нежно поцеловал ее в губы. — Поспеши, любимая. Сходи к Филиппу, а я пока перенесу твои вещи наверх.

Поцелуй был таким чудесным, что Серинис приподнялась на цыпочках, требуя продолжения. Муж охотно исполнил ее желание, на этот раз просунув между ее губ кончик языка. Когда он отстранился, Серинис прислонилась к нему.

— Еще… — шепотом взмолилась она.

— В таком случае тебе придется расстаться с одеждой прямо здесь.

— Скверный мальчишка!

— А ты плутовка, — прошептал в ответ Бо, касаясь губами ее виска. — Если ты сию же минуту не прекратишь проказничать, я за себя не ручаюсь. Еще немного — и я унесу тебя наверх, невзирая на мольбы о пощаде.

Серинис подавила вздох:

— Поскольку вы, сэр, ставите удовольствия превыше долга, я вынуждена вас покинуть.

Бо проводил жену ликующим взглядом. Направляясь к дому ее дяди час назад, он и не мечтал о таких важных переменах в своей жизни. На его стук в дверь никто не отвечал, поэтому он вошел в дом без приглашения, пересек холл и увидел Серинис в одной из задних комнат. Напоминая обиженного ребенка, она сидела съежившись и пристально глядела на его портрет. В ее позе отчетливо читалось отчаяние. Серинис выпрямилась, и Бо ждал, что она вот-вот обернется, ибо он был уверен, что его присутствие замечено. Но от сцены, которая последовала затем, у него чуть не разорвалось сердце. Никогда в жизни он не слышал таких горестных, безутешных рыданий.

Из глубины дома до него донесся оживленный голос Серинис:

— Филипп, где вы?

— Мадам Бирмингем? — Француз выбежал в коридор из кухни. Взяв Серинис за руки, он запечатлел на каждой по поцелую. — Как я счастлив видеть вас, мадам! — Вовремя вспомнив о присутствии в доме Бо, он перешел на родной язык, рассказывая, как капитан погружался в пучину отчаяния, уверенный, что потерял жену навсегда. — Он ничего не ел, мадам, а пил вдвое больше, чем прежде. — С понимающей улыбкой Филипп возвел глаза к небу и вздохнул: — La amour!

— Серинис! — позвал Бо.

— Иду, — радостно откликнулась она и, поцеловав повара в щеку, выбежала в холл. Гроза разыгралась не на шутку, но Серинис ничего не замечала. Бо ждал ее на верхней площадке лестницы, протягивая руки. За его спиной в окне виднелось грозовое небо, которое озаряли молнии, сквозь стекла слышался утробный рокот грома, свирепствовал ветер. Несмотря на страх перед грозой, Серинис думала только о муже.

Добежав до верхней площадки лестницы, она задохнулась, но ее глаза сияли. Бо повел ее в большую спальню, тщательно запер дверь и не медля ни секунды заключил Серинис в объятия и поцеловал с едва сдерживаемой страстью. Он на ощупь распустил ее волосы, подхватил на руки и понес в постель. Они раздевались второпях, и вскоре без стеснения явили друг другу свою наготу.