Ночная степь была полна таинственных шорохов и звуков, она жила по своим неумолимым законам. Степь подчинялась этим законам и в тот час, когда проезжал городецкий князь, и прежде, когда по ней проносились орды Батыя, тянулись кибитки свирепых гуннов, ставили свои вежи  скифы и сарматы, печенеги и половцы.

Сон подолгу не приходил к князю Андрею. Среди ночи вдруг делалось ему страшно. Это когда вспоминал он отца, Александра Невского. Но городецкий князь гнал непрошеные мысли.

Когда становилось прохладно, Андрей кутался в корзно , смотрел на полог шатра. Тускло горела плошка, освещая походный столик и сваленное в углу оружие. За стенами шатра позванивали удилами кони, пофыркивали. У входа в шатер мерно посапывал юный гридин, и князь позавидовал ему: у него нет тех забот, какие одолевают его, Андрея.

Решение ехать в Орду начало зарождаться у городецкого князя давно и зрело постепенно. Все сомневался и остерегался. Больше всего опасался, ну как не примет его хан или, еще хуже, велит казнить, взяв сторону Дмитрия. В Орде всего можно ожидать.

Вот и младший брат, Даниил Московский, пытался отговорить его от поездки, сказывал: «Все мы Невские, гоже ли нам врозь тянуть?»

Ну и что, коли братья, а Дмитрий, эвон, на великое княжение уселся и еще Переяславский удел прихватил. Отчего же с братьями не поделиться?

И будто оправдывая себя, князь вздохнул:

— О-хо-хо, не по справедливости живет Дмитрий!

Накануне отъезда посоветовался он, Андрей, кое с кем из удельных князей. И что же? Ярославский и ростовский в один голос заявили: пора Дмитрию отказаться от великого княжения. А Михаил Тверской от разговора ускользнул. Да у князя городецкого на Михаила обиды нет, разве что досада сохранилась. Тверское княжество не Городецкое, и Тверь не Городец: и людом не обделена, и краше обустроена.

Вспомнилось, как, посаженный на княжение в Городце, он попрекнул отца в бедности удела. Строго глянул на него Невский, сказал как отрезал: «Всем вам, удельным князьям, быть под рукой великого князя. И он вам вместо отца будет. Без того Руси не подняться с колен, на какие ее Орда поставила. В одной упряжке вам ходить. А будете врозь тянуть, не сбросить Руси рабства. О народе русском вам думать…»

Больше, пока Невский был жив, Андрей о переделе уделов речи не заводил. Но зло на Дмитрия держал.

Как хотелось ему сесть на великое княжение, уж он бы княжил по справедливости! Но городецкий князь тут же задавал себе вопрос: как по справедливости? Будешь ли всем угоден, коли каждый князь норовит свой удел расширить?

Мысли Андрея на иное перекинулись. Еще удастся ли из Орды живым воротиться? Андрей не забыл, как всякий раз, когда отец уезжал в Орду, он всегда прощался со всеми, знал, что зависит от воли хана. Особенно при Берке.

За войлочными стенами шатра беспокойно заржали кони и раздались голоса караульных гридней. Андрей насторожился, привстал. Вдалеке слышался топот множества копыт. Городецкий князь догадался: стороной промчался табун тарпанов — диких коней, каких еще немало водилось в степи.

Проскакали, и будто стихла степь, замерла на короткое время. А вскоре в зарослях осоки, что на берегу пересыхающей речки, закричал коростель, ухнул филин, и все смолкло.

* * *

Чем ближе к Сараю, главному городу Орды, подъезжал князь Андрей, тем чаще встречались татарские стойбища, кибитки, юрты, высокие двухколесные арбы, многочисленные стада и табуны. Нередко вблизи юрт горели костры, и кизячный дым вился над висевшими на треногах казанами. Сновали татарки в шароварах, ярких кафтанчиках с перехватом. Тут же бегала крикливая, голосистая детвора, поднимали неистовый лай лютые псы.

— Звери, — заметил боярин Сазон и глазами указал на свору. — Ровно ордынцы в набеге.

Второй боярин, Ипполит, кивнул на табун и объездчиков:

— Кони татарские и в снежную пору сами себе корм добывают.