– Погодите секундочку. – Он испарился.

«Секундочек» прошло около трехсот, когда на смену нервному юноше пришел охранник, проводивший меня в кабинет управляющего.

– Мисс, у вас какие‑то проблемы? – поинтересовался тот, с гордым видом восседая за столом красного дерева.

– У меня? Да вроде нет. Я просто хочу перевести вот эти деньги на земной счет. – И я продемонстрировала ему презент Креона.

Предыдущая сцена с клерком повторилась один к одному – управляющий побледнел и испарился.

Оставшись одна, я выругалась:

– Вот идиоты. Они решили, что я не придумала ничего умнее, чем ограбить их шефа? Мол, пропажу одного миллиончика тот может и не заметить.

Не успела я накрутить себя до состояния, необходимого, чтобы учинить образцово‑показательный скандал, как управляющий вернулся. На его лице как приклеенная застыла широкая профессиональная улыбка.

– Простите за задержку, все немедленно будет сделано в наилучшем виде.

Действительно убедившись, что Креон выписал чек по собственной воле, работники банка за считанные минуты провели необходимые операции, а управляющий, демонстрируя чудеса вежливости, проводил меня до флаера и даже распахнул дверцу.

– Заходите еще, наш банк всегда рад таким привлекательным клиентам.

– Не премину, – лучезарно улыбнулась я в ответ и направилась в сторону дома.

Следующие два дня протекали в меру скучно. Я сидела на кухне, поглощала оладьи, пила молоко и листала старые конспекты. Время от времени мой досуг скрашивали забегающие в гости друзья и родственники. Урс, к примеру, за это время успел появиться трижды, в последний раз со сногсшибательной новостью о получении столь желанной работы на Главном терминале, в отделе, занимающемся досмотром кораблей с оружием и различной техникой. Марси тоже не преминула навестить несчастную студентку, корпящую над учебниками, и в течение пары часов терзала меня подробностями дизайна свадебного платья и восхвалениями в адрес Марка. Я терпеливо кивала и улыбалась. Все же любовь делает людей невозможными идиотами.

Так, с миру по нитке, мне помогли скоротать отпущенный до экзамена срок, и в назначенное время я предстала перед уважаемой комиссией. К слову сказать, готовясь к выпускному испытанию, я выбралась в магазин, и теперь взорам престарелых академиков предстала привлекательная барышня в высшей степени продуманно‑соблазнительном деловом костюме.

Часа полтора ученые господа, время от времени опуская взгляд ниже линии юбки, терзали меня вопросами, честно пытаясь хоть раз поставить меня в тупик. Безуспешно. Как уже было замечено, на память я не жалуюсь, и единожды выученное покидало мою голову очень не скоро.

– От лица всех присутствующих хочу поблагодарить вас за содержательную беседу, – обратился ко мне ректор. – А теперь, Антуанетта, подождите, пожалуйста, в коридоре. Закончив совещаться, мы вас позовем.

Пришлось удалиться за дверь и битых двадцать минут подпирать стенку. Причем на исходе половины времени во мне поселилась стойкая уверенность, что глубокоуважаемая комиссия просто в тишине и покое чаи гоняет, а может, и что покрепче.

Наконец вынужденное изгнание закончилось, и мне было предложено выслушать вердикт. Речь держал почетный член совета Таможенной академии лет ста от роду.

– Мисс д'Эсте, – торжественно начал он, – нам всем прекрасно известны те печальные обстоятельства, которые помешали вам… и т.д., и т.п.

Позвольте же от всей души поздравить столь прелестную выпускницу нашей академии с окончанием учебы и вручить ей заслуженный диплом. – Мне всунули в руки корочки бордового цвета и облобызали в обе щеки. – На этом комиссия заканчивает свою работу. Благодарю вас, господа. – Оратор облегченно вздохнул и, чувствуя себя Сизифом, наконец‑то вкатившим упрямый камень, направился к выходу, следом потянулись его коллеги, бормоча слова поздравлений и желая мне дальнейших успехов.