Вот за что я люблю дедушку, так это за здоровый практицизм и полное отсутствие патетики. Никаких театральных ахов‑охов и тесных объятий. Простая, ненавязчивая демонстрация того, что меня ждали и мне рады.

– Дедуля, да, я хочу пасту, и еще я очень по тебе соскучилась.

– Я тоже, милая. На самом деле у тебя есть еще минут двадцать, предлагаю потратить их на улучшение своего внешнего вида.

– Дедуль, ты самый лучший.

– Еще бы. Иди, егоза, чисти перья.

Пойти‑то я пошла, но разве двадцати минут достаточно для девушки, расставшейся на столь неправдоподобно долгое время со всеми кремами, феном и прочими девичьими радостями? Смешно. Но здесь встает вопрос приоритетов, и потому я, чистая, с мокрыми волосами и облаченная в любимый махровый халат до пят, спустилась обедать без опоздания.

– Ты похудела, – отметил дедушка. И как он под этим одеянием смог что‑то разглядеть?

– Еще бы, – хмыкнув, я разложила пасту по тарелкам и принялась рассказывать очередному внимательному слушателю печальную повесть с эпиграфом «Знай и люби свой город».

– Да, – глубокомысленно заметил дедушка. – Ну… Если коротко – ты молодец. Не ожидал, если честно. Я доволен – воспитал умную внучку.

– Ты… ты серьезно?

– Абсолютно. Только вот все мои усилия пошли прахом. Я так старался оградить тебя от политики, тайн, контрразведок и тому подобного. Бесполезно. Это у тебя в крови, а кровь свое возьмет. Скажи, Нэтта, ты уверена, что по‑прежнему хочешь работать на Главном терминале?

– А что, ты задумал запереть меня на орбитальной станции? – полушутливо испугалась я.

– Дальше, дорогая, дальше. А теперь ответь серьезно.

– Ох… Все требуют каких‑то взвешенных решений, а у меня еще ногти не накрашены. Ну ладно, отвечу. Не знаю. В спокойной жизни тоже есть свои плюсы. Только вот, – вздохнув, признала я, – очень похоже, что не видать мне спокойной жизни как своих ушей. Ты понял основную идею?

– Безусловно, – подтвердил дедушка и, словно прочитав мои мысли, добавил: – Можешь бежать, непоседа.

– Спасибо за обед, как всегда, безумно вкусно. Ты у меня великий кулинар.

И я унеслась наверх, к кремам, лакам, помадам и всем прочим лучшим друзьям двадцатилетней девушки.

Приводила себя в порядок я долго, на один маникюр был потрачен час, даром что пилка для ногтей и помада оказались единственными полезными вещами, которые я удосужилась захватить с собой тем роковым утром. Помада, правда, куда‑то подевал ас ь между яхтой Гвен Ци и крейсером «Ренуар».

Но все когда‑нибудь подходит к своему логическому завершению, и вот, осмотрев себя в зеркале со всех сторон и во всех подробностях, я не обнаружила ни малейшего изъяна. Послав отражению воздушный поцелуй, я стащила с вешалки белые джинсы, натянула их… и с негодованием уставилась на результат. Джинсы были велики мне примерно на размер‑полтора. В ужасе я влезла в длинную юбку, затем в мини. Та же картина. Одежда, предназначенная плотно облегать фигуру, беззастенчиво болталась вокруг нее. Перемерив половину гардероба, я в растерянности уставилась на ворох одежды, скопившийся на кровати. И что теперь делать?

«Меньше устраивать марш‑броски по джунглям, – съязвил внутренний голос.–А вообще вариантов два: или сменить целый шкаф одежды, или пару недель посидеть на дедушкиных оладьях».

– Это все потом, – ворчливо отозвалась я. – А что делать сейчас? Меня в «Альфе» ждут.

Через секунду, издав победный вопль, я нырнула в шкаф и извлекла на свет злополучные красные кожаные брючки.