Процесс увлекательного чтения был прерван обедом. Кухня, к счастью, оказалась европейской (видимо, мне подали то, чем питалась местная прислуга) – вполне приличное мясное рагу с овощами и булочки с маслом. После того как я подкрепила угасающие силы, посуду убрали, и до вечера меня никто не беспокоил. Я ничего не говорю о личности, спасшей меня от скуки и голодной смерти, исключительно из‑за того, что сказать о ней нечего. Маленькая японочка входила как мышь, не поднимая глаз, тенью скользила по комнате и исчезала. Все мои «спасибо», «не утруждайте себя, я сама» и «очень вкусно» были оставлены без внимания.

После обеда, за неимением лучших альтернатив, я продолжила чтение, на сей раз выбрав исторический труд «Империя Цин в лицах», и прилежно штудировала этот талмуд до тех пор, пока желание спать не совпало наконец с аналогичной возможностью. Клубочком свернувшись на пуховой перине, я задремала.

Пробуждение оказалось далеко не самым приятным – голос Идио Ци, совсем не такой ласковый, как накануне, ворвался в утреннюю дрему:

– Вставайте, Антуанетта, продолжим нашу весьма познавательную беседу.

Я приоткрыла один глаз и не очень вежливо поинтересовалась:

– Прямо так будем беседовать, или я могу привести себя в порядок и выпить кофе?

– Можете. Займитесь собой, а мы с кофе прибудем минут через десять. Столько времени вам хватит?

– Хватит, – недовольно бросила я.

Отведенные мне минуты, с переменным успехом изображая из себя многозадачный процессор, я потратила на утренний туалет и отлаживание модели поведения. Причем, хотя вторая задача имела неизмеримо больший приоритет, мне безусловно лучше удалось справиться с первой. Используя содержимое возвращенной мне сумочки, я сумела замаскировать следы столкновения с арфой, да и вообще привела себя в такое состояние, что глаза вернувшегося вместе с кофе Идио изумленно расширились.

– Хорошо выглядите, – снизошел он до комплимента.

– Спасибо. – Я тоже умею быть вежливой, если очень стараюсь.

Однако светские беседы явно остались в прошлом – по контрасту со вчерашними улыбками сегодня лицо начальника охраны оперной примадонны казалось каким‑то осунувшимся и чрезвычайно серьезным.

– Давайте попробуем еще раз. Кто вы и зачем здесь оказались?

– Но, сэр Идио, – попыталась я гнуть прежнюю линию, уже зная, что это бессмысленно, – я же вам все вчера рассказала!

– Да, было дело. Но вы, вероятно, позабыли, что заканчиваете Таможенную академию Рэнда, только для поступления в которую нужен коэффициент интеллекта, примерно втрое превышающий уровень дурочки, каковую вы небезуспешно изображали вчера. К тому же вы сами себя выдали.

– Это чем же? –не удержавшись, спросила я.

– Как вы думаете, Нэтта… Вы ведь больше привыкли к этому имени, не правда ли? – Я молча кивнула, и он продолжил: – Да, так сколько людей на Рэнде знают японский? Я вам отвечу – не более десяти процентов. Но даже если предположить, что у вас это случайный врожденный талант, неужели та вчерашняя сладкоголосая девочка остановила бы свой выбор не на одном из любовных романов или незатейливом детективчике, а предпочла сложный исторический фолиант? Я, может, и наивен, но не настолько.