— Замечательно. — Рон похлопал меня по плечу и холодно улыбнулся.

— Рон, когда-нибудь ты и в самом деле зайдешь слишком далеко и тебя возьмут за шкирку.

— Черт побери, да я просто обязан зайти слишком далеко! Не могу же я и дальше проворачивать одни и те же трюки: иначе они привыкнут и перестанут поднимать шумиху в газетах. И что тогда?

— Тогда никто в Париже не будет покупать твои товары.

— Ты чертовски прав, парень! Если они решат, что я не ворую идеи у парижских модельеров, то я конченый человек.

— La mode n'existe qu'a Paris.

— Что?

— Это сказал Мерлен. В приблизительном переводе это означает: «Не существует иной моды, кроме парижской».

— Тоже верно. — Рон помрачнел. — Стоит шлепнуть на этикетку «Париж», и шмотки можно продавать хоть в мешках из-под конского навоза. Пойми меня правильно, я не против. Но все эти разговоры о том, как хороши местные тряпки, — чушь собачья! Да им и не надо быть хорошими! У большинства этих старых коров вкуса не больше, чем у гамбургера за шесть пенсов. Вот почему мало быть просто хорошим модельером. — Он помахал проходившим мимо манекенщицам. Я пожал плечами.

— Тогда почему бы тебе не сменить фамилию? Например, назовись Рон Париж. И ты спокойно сможешь лепить этикетки с надписью «Mode de Paris».

Он потрясенно уставился на меня.

— Парень, ты просто чудо! Я знал, что поступил правильно, наняв тебя вместо какого-нибудь дурацкого адвокатишки. У них в черепушках слишком много законов.

Я слабо улыбнулся.

— Рон, я позвоню через несколько дней.

Он стиснул мою руку в своей жесткой ладони, совсем не подходившей к его вальяжному облику.

— А чем собираешься заняться?

— Придется уехать на несколько дней. Может быть, даже немного пострелять.

— Пострелять? В апреле? Да в такое время стрелять просто не в кого.

— Мне обещали, что кто-нибудь да найдется.

Глава 3

На следующий вечер в половине одиннадцатого я сошел с поезда в Кемпере. Готовясь к поездке, я переоделся в новый коричневый пиджак, голубую рубашку из швейцарского хлопка, похожего на шелк, и темно-серые брюки, а сверху накинул серо-голубой дождевик. Вдобавок я успел коротко постричься.

У меня и в мыслях не было изображать из себя пижона, просто я хотел выглядеть как типичный француз и надеялся, что если жандармы получат приказ разыскивать высокого худощавого сорокалетнего англичанина, то на меня они обратят внимание в последнюю очередь. С другой стороны — не настолько типичным французом, чтобы, все-таки остановив меня, они бы заинтересовались, зачем французу английский паспорт: у меня не было времени, чтобы раздобыть поддельный.

На мой взгляд, получилось довольно похоже, хотя кое в чем я мог и ошибаться. Но, подумав, решил, что здесь свою роль могут сыграть медные пуговицы — размером и толщиной они были с собачьи бисквиты, а кроме того, на них был отштампован какой-то геральдический крест, который мог принадлежать только собаке. Я очень гордился своими пуговицами — французы носят такие, поскольку уверены, что такова английская мода.

Ночь выдалась пасмурной: городские огни отражались в низко нависших облаках, а привокзальная площадь была все еще мокрой после недавнего дождя.