— Анюта! — наконец взвыл Константин.

— Я помню, как ты смотрел на меня там, в реанимации! — она наставила на него палец. — Ты смотрел на меня… с ужасом. С отвраще…

— Аня!!! — тут он уже заорал. И вдруг увидел, что глаза ее блестят. Слезами.

Ну и как тут быть благородным?!

Сгреб, прижал к себе, всю, как мог, обнял.

— Ты меня не любишь! — шмыгнула носом она.

— Люблю.

— Ты меня не хочешь.

— Хочу.

— Докажи!

Докажу.

В конце концов, не пенетрацией единой жив человек.

Целовал и раздевал медленно и не спеша. Ловил отклики, слушал, смотрел. Он знал, как сделать ей хорошо. Но теперь задача была другой — не сделать плохо. Не навредить. Она для него была по-прежнему хрупкой, и каждый раз, обнимая, он не давал себе воли. Только так — нежно, аккуратно, бережно.

Вот и сейчас так же. Словно узнавал ее тело заново. Округлые плечи, тонкие ключицы, литые груди.

Живот. В багровых рубцах шрамов.

Он не видел Аню обнаженною после операции. И вот теперь — увидел.

Костя замер. Аня всхлипнула и попыталась прикрыться.

Нет. Нет-нет-нет.

Он убрал ее руки и коснулся губами того шва, что слева. Потом того, что в центре. Третьего. Сколько их есть еще там — все. И водя губами, шептал ей слова.

Я тебя люблю. Ты самая красивая. Все будет хорошо. Я обещаю.

Она услышала. Она поверила.

Наверное, ей и в самом деле было надо. Потому что хватило Анечке совсем чуть-чуть. Он и сам распробовать-то толком не успел, как она уже вздрогнула от оргазма.

Ну а с другой стороны, то, что надо — для физиотерапевтических нужд.

А не тут-то было. У Ани на нужды собственного тела были совсем иные взгляды. Едва Костя успел ее обнять и набрал дыхания что-нибудь ласковое сказать — ему уже запечатали рот поцелуем. Ни черта не физиотерапевтическим.

— М-м-м… — Аня облизнула губы. — А я вкусная.

Да кто бы спорил. Да и спорить Косте не дали. Анечка обняла, оплела его своим нагим гибким телом и шепнула жарко на ухо.

— Хочу тебя. Внутри.

И рукой. Внизу. Для усугубления эффекта.

Да неужели же он столько нагрешил, чтобы ему сейчас вот это все…

— Анют… — убрать руку ее духу не достало. Да и вообще очень хотелось забить на все и все себе позволить. — Не надо…

— Надо! — ее рука точно знает, как ему нравится. Игра ведется вообще и совсем без правил.

— Анечка, но у меня же нет ничего, никаких средств контрацепции…

— Ну ты выйдешь, сможешь же, да, сможешь? — она заглядывает ему в глаза. И умоляюще, сводя его хриплым голосом с ума, шепчет: — Ты мне внутри нужен, понимаешь, чтоб ты и я, чтобы мы были одним целым. Костя, без тебя не то!

Такие признания сделают счастливым любого мужчину. Но, видно, нагрешил Костя и правда крепко. Если вынужден сейчас от этого соблазнительного предложения — отказаться.

— Анют, послушай меня, — он обхватил ее лицо руками. — Ты помнишь ту ночь на пляже?

— Я ее всю жизнь помнить буду, — в лице Ани что-то неуловимо поменялось, оно стало мягче, мечтательнее. И рука, слава тебе боже, замерла.

— Мы же тогда тоже… без презерватива были.

— Да, — совсем тихо согласилась Аня.

— Когда… — Костя сглотнул невесть откуда взявшийся в горле тугой комок. — Когда ты лежала в реанимации и мы не знали… В общем, я в один момент вдруг вспомнил об этом.