– Муж тот самый, со шрамом от детского паровозика?

– Да, Огюстен Бернардье. Конечно, это тоже забавная история, когда происходит не с тобой, – помолчав, произнесла она. – Просто жуткая случилась тогда у Селин истерика! А мы с моим мужем тоже были тогда приглашены в этот дом, мы ночевали как раз в соседней комнате. Вдруг слышим женский крик. Мы в первый момент даже подумали, уж не лупит ли сосед свою прекрасную половину? Ну и кинулись спасать. А Бернардье сам уже выскочил в коридор, правда, успел надеть брюки и орет: «Скорую»! Вызывайте «скорую»!» Мой муж говорит: «Я вообще-то звериный доктор, но, может быть, смогу как-то помочь вам?» А я слышу, женщина поутихла, и говорю: «Подождите, пойду-ка я посмотрю». Ну вот тут-то она мне все и поведала, хоть мы были с ней тогда и не самые близкие подруги. Молодец, хватило ума не выложить все мужу! Но нервы ей потом пришлось лечить долго: Селин не выносила вида голых людей даже на пляже! Моментально впадала в истерику.

– Значит, ты нарочно послала Жерара купаться, чтобы проверить меня?

– В основном, чтобы ты узнала про Селин. Она рассказала только мне, что у нее произошло с Брандонами, и никому больше. А ты не рассказывай никому вообще! Я тебя очень прошу. Пожалуйста, обещай мне.

Казимир заелозил у нее на руках. Мы обе невольно обернулись в сторону моря. Жерар плыл к берегу. Его голова шариком ртути скользила по темному зеркалу – таким гладким и неподвижным выглядело море. А лунная дорожка – подарочная золотая рыхлая ленточка на нем...

– Как же красиво, – сказала я. – Такая тишина!

– Красиво, – отозвалась Клара, поправляя кота. – Не было бы шторма. Это обычно перед штормом такая тишина.

Жерар вышел из воды и принялся натягивать брюки прямо на мокрое тело. Но в отличие от бедолаги Селин на меня его полуобнаженная почти мальчишеская фигура не производила абсолютно никакого впечатления. Другое дело – на кота. Казимир решительно спрыгнул с хозяйки и понесся к хозяину.

– Мя! А! А! А!

– Ну совсем как собака, – сказала я.

– Так ты мне обещаешь? – спросила Клара.

– Обещаю.

Глава 24, в которой я поднималась по лестнице

Те же ступени, вытоптанные блюдечками поколениями жильцов, те же перила, отшлифованные до блеска тысячами прикосновений разных рук, те же подслеповатые лампочки и наивный запашок хлорки – мои домовладельцы экономны, но страстно привержены дезинфекции, те же разномастные облезлые двери квартир, тот же одинокий горшок с унылым растением на подоконнике первой из лестничных площадок. Все то же самое, как вчера, позавчера, неделю, месяц, год назад.

Вполне можно представить, что я иду домой не сейчас, а всего лишь в пятницу, после работы. Иду и думаю о том, что наряжусь в абрикосовое платье и буду поджидать Шарля, и о том, как мы с ним вместе замечательно проведем выходные. А никакого остального ужаса пока еще нет! И не будет!

Нужно просто взять и вычеркнуть из памяти остаток пятницы и всю эту отвратительную субботу. Более гнусного и бесконечного дня не было в моей жизни! Сейчас я приду домой, лягу спать, а завтра все то, что произошло сегодня, останется в прошлом, как кошмарный сон. И все! Не было этого дня. Не было. Точка. Потому что такое безумие не могло быть правдой.

От усталости я едва переставляла ноги. Я не помнила, когда на меня навалилась эта усталость, ощущение было таким, что она была всегда, и где-то вертелась мысль, что моя усталость теперь уже никогда не кончится.