Из заявления И. П. Уборевича, адресованного народному комиссару внутренних дел СССР Н. И. Ежову. 9 июня 1937 года.

«Фельдман показал также о том, что со слов Тухачевского ему известно о том, что он имеет договоренность с Пятаковым в части срыва обеспечения артиллерийским вооружением, а также поддерживает связь с Троцким, от которого получает директивы по контрреволюционной деятельности».

Из справки, подписанной Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко 10 июня 1956 года.

«Моя вина перед партией и правительством заключается в том, что я организовал антисоветский военно-троцкистский заговор, который своей деятельностью должен был обеспечить антисоветский переворот в стране, приход к власти троцкистско-зиновьевских правых организаций и реставрацию капитализма в стране».

Из протокола допроса М. Н. Тухачевского. 26 мая 1937 года.

Для полноты картины можно еще добавить показания Б. М. Фельдмана о том, что Тухачевский поручал Примакову совершить террористический акт против Ворошилова, да что-то не получилось… Хотя показаний и обвинений гораздо больше, но основные «темы» обозначены — подготовка переворота, шпионаж, вредительство, террор. Всего так много, что удивляешься — как это могли заговорщики столько времени оставаться нераскрытыми и незамеченными?

«До ареста перечисленных лиц никакими агентурными материалами о существовании троцкистской военной организации органы НКВД не располагали».

Из справки, направленной председателем КГБ при Совете Министров СССР И. А. Серовым В. М. Молотову 10 июля 1956 г.

Напомним, что агентурное наблюдение за Тухачевским — и, наверное, не только за ним одним — велось с 1921 года. И вообще органы ОГПУ — НКВД относились к нему с особым вниманием, потому как в 1930-х годах из-за границы — по линии разведывательных служб Германии, Франции, Японии, Эстонии, Польши — стали поступать сведения, компрометирующие как Тухачевского, так и других видных военачальников.

«Имя Тухачевского легендировалось по многим делам КРО О ГНУ как заговорщика бонапартистского типа, и нет никакой уверенности в том, что наша же дезинформация, направленная в польскую или французскую разведку, не стала достоянием немецкой разведки, а теперь из немецких источников попадает обратно к нам. Существование нового заговора в СССР, в особенности в Красной армии, едва ли возможно».

Из показаний на допросе в 1939 г. бывшего сотрудника ИНО Кедрова.

«Эти материалы были доложены Артузову, а последний — Ягоде, причем Ягода, ознакомившись с ними, начал ругаться и заявил, что агент, давший их, является двойником и дал их нам по заданию германской разведки с целью дезинформации. Артузов также согласился с мнением Ягоды и приказал мне и Берману больше этим вопросом не заниматься. Несмотря на все это, Артузов 25 января 1937 г., т. е. незадолго до февральско-мартовского Пленума, рапортом сообщил Ежову об этой не заслуживающей доверия информации. На этом рапорте Ежов написал: «Надо учесть этот материал. Несомненно, в армии существ, троцкистск. организация…»».

Из показаний на допросе в 1938 году бывшего начальника 3-го отделения ИНО Штенбрюка.

Когда нужны были материалы, в строку шло любое «лыко». Контакты того же Тухачевского с представителями генеральных штабов западных стран были вполне оправданы, обусловлены служебной необходимостью.