К. Арнольда Барента не было, зато Хэрода встретил преподобный Джимми Уэйн Саттер с длинным фужером бурбона в руке и раскрасневшимся лицом. Евангелист двинулся навстречу Тони по огромному пустому залу, пол которого был выложен белыми и черными изразцами, что напомнило Хэроду собор в Шартре, хотя он там никогда и не бывал.

— Энтони, мальчик мой, — прогудел Саттер, — добро пожаловать в летний лагерь. — Голос его отдался гулким эхом.

Хэрод запрокинул голову и начал оглядываться, как турист, — необъятное пространство, обрамленное мезонинами и балконами, уходило вверх на высоту пяти этажей и заканчивалось куполом. Его подпирали изысканные резные колонны и хитро переплетающиеся блестящие опоры. Сам купол был выложен кипарисом и красным деревом, перемежавшимися цветными витражами. Сейчас он был темным и окрашивал темное дерево в глубокие кровавые тона. С массивной цепи свисала люстра довольно внушительных размеров.

— Ни хрена себе! — воскликнул Хэрод. — Если это вход для прислуги, покажите мне парадную дверь.

Саттер поморщился от лексики Хэрода, в то время как вошедший слуга, все в том же синем блейзере и серых брюках, подошел к затасканной сумке Хэрода и замер в позе почтительного ожидания.

— Ты предпочитаешь поселиться здесь или в одном из бунгало? — осведомился Саттер.

— Бунгало? — переспросил Хэрод. — Ты имеешь в виду коттеджи?

— Да, — усмехнулся Саттер, — если коттеджем можно назвать домики с удобствами пятизвездочного отеля. Большинство гостей предпочитают бунгало. В конце концов это ведь летний лагерь.

— Да брось ты, — сказал Хэрод. — Я хочу получить здесь самую шикарную комнату. Я уже наигрался в бойскаутов.

Саттер кивнул прислуге.

— Апартаменты «Бьюкенен», Максвелл. Энтони, я провожу тебя через минуту, а пока пойдем в бар.

Они прошли в небольшое помещение с обитыми красным деревом стенами, и Хэрод заказал себе большой фужер водки.

— Только не рассказывай мне, что это было построено в XVIII веке, — произнес он. — У ж слишком все огромное.

— Первоначальный дом пастора Вандерхуфа был достаточно внушительным для своего времени, — пояснил Саттер. — Последующие владельцы несколько расширили особняк.

— А где же все? — поинтересовался Хэрод.

— Сейчас собираются менее значительные гости. Принцы крови, монархи, бывшие премьер-министры и нефтяные шейхи прибудут завтра в одиннадцать утра на традиционное торжественное открытие. А экс-президента мы увидим в среду.

— Ну и ну. — Хэрод присвистнул. — А где Барент и Кеплер?

— Джозеф присоединится к нам позже, вечером, — ответил евангелист. — А наш гостеприимный хозяин прибудет завтра.

Хэрод вспомнил Марию Чен, оставшуюся на борту яхты. Кеплер еще раньше рассказывал ему, что все помощницы, секретарши, референтки, любовницы и жены скучали на борту «Антуанетты», пока господа развлекались на острове Долменн.

— Барент на яхте? — спросил он у Саттера. Проповедник развел руками.

— Где он, знают лишь Господь да христианские авиапилоты. Лишь в последующие двенадцать дней друг или враг может точно знать, где он находится.

Хэрод фыркнул и взял в руки фужер.

— Не знаю, чем это сможет помочь врагу. Ты видел этот чертов миноносец, бога его в душу мать.

— Энтони, — укоризненно заметил Саттер, — я уже просил тебя не упоминать имя Господа всуе. Хэрод не унимался;

— И чего они боятся? Высадки русского морского десанта?

Саттер налил себе еще бурбона.