Кэрол вышла на улицу. Сгущались сумерки. Ветер сменил направление на восточное, стал прохладнее и нес с собой запахи моря.

– Прошу вас звонить мне в любое время, когда захотите что-то со мной обсудить, – сказала Кэрол. – Пожалуйста, не стесняйтесь. Лучше поделиться проблемой, чем носить ее в себе.

– Ясное дело, – отвечала Пэтси. – Позвоню, как только что-нибудь случится.

«Отвали, – говорили ее глаза. – Скорее мы все высадимся на Марсе, чем я тебе позвоню».

Кэрол направилась к своей машине. За «дворник» была заложена листовка с рекламой пиццерии.

Кэрол еще раз оглянулась на тоскливую улицу. Она беспокоилась за Мэнди Аллард.

* * *

Интересно, когда они ее найдут?

Я больше не увижу ее, но у меня есть фотография. На ней она до сих пор живая.

Она не была особенно красивой, разве по-детски миловидной. Прошел почти год с тех пор, как мы встретились. То, что в тот вечер мне довелось ехать по этой темной улице, было чистым совпадением. Пришлось объезжать пробку, образовавшуюся на главной трассе из-за стройки, иначе вряд ли так получилось бы.

Но случайностей не бывает. Все в жизни – судьба, таково мое твердое убеждение. Мы должны были встретиться с ней в тот вечер.

* * *

Она не хочет садиться в машину, несмотря на темноту, дождь и мое любезное предложение подвезти ее до дома.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Саския.

Мрачный, подозрительный взгляд. Я тем временем выхожу из машины и встаю у нее на пути. Если развернется и попытается бежать, схвачу за ворот.

Краем глаза я слежу за тем, что происходит на улице, в окрестных домах и за темными палисадниками. Если кто-нибудь появится, мне придется спасаться бегством.

В такую погоду вряд ли кто-нибудь добровольно выйдет из дома. Разве собачники, их не остановит ни дождь, ни темнота. Но в этот вечер, как видно, даже собаки отказываются от прогулок. Все тихо. В окнах горит свет, и никому нет дела до того, что происходит снаружи.

– Ну… я пойду?

Саския дышит как загнанная собака. Это страх, я чую его запах. Саския не из тех, кто кричит или бьет по голени. Она слишком застенчива для этого. Слишком хорошо воспитана. Таких девушек учат хорошим манерам, и это имеет смысл, но только в своем кругу. То есть среди таких же, как они. Когда же такие девушки сталкиваются с настоящей жизнью, со всей ее неоднозначностью и жестокостью, в их распоряжении не оказывается ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Они беспомощны.

Вне сомнения, Саския твердо усвоила, что нельзя садиться в машину к незнакомому человеку. Но когда незнакомый человек встает перед ней на расстоянии вытянутой руки, когда она чувствует его решимость и то, что опасность неминуема… вся наука идет прахом. Возможно, ей говорили, что в таких случаях нужно бежать, но Саския инстинктивно чувствует, что это бесполезно.

По сути, она уже смирилась с тем, что проиграла.

Саския пытается меня обойти, но я тоже делаю шаг в сторону.

– Пожалуйста… – хнычет она.

– Садись в машину, – приказываю я.

Она начинает плакать.

Я хватаю Саскию за плечо, она не делает никаких защитных движений. Выходит, я не ошибаюсь на ее счет. Эта девушка всегда поступает так, как ей говорят. Дома это приносит дополнительные очки, ее любят, о ней заботятся. Родители всячески показывают ей, как они гордятся тем, что у них такая послушная дочь. При этом им не приходит в голову, что ребенок будет вести себя так всегда.