В одной из башенок и разместились комнаты, предоставленные хозяевами столичным волшебникам. К гостевой на втором этаже, куда поселили Света, вел недлинный коридорчик с зашторенным окном. Сама гостевая была не слишком большой по размерам, однако оказалась достаточно удобной; без излишков мебели, но со всем необходимым (даже письменный стол имелся). Комната Буривоя Смирного отличалась от нее лишь цветом обоев да тем, что располагалась выше этажом. Предоставили гостям и ванную — правда, одну на двоих, но в гостевом доме Колдовской Дружины ванная приходилась и вовсе одна на пять номеров.

В расположении комнат имелся лишь один недостаток — они находились слишком близко друг от друга, а блокирующего заклятья, как в гостевом доме Колдовской дружины, между ними не было. Но, во-первых, волшебники бесконтрольно мешают друг другу лишь во сне. А во-вторых, и чародей Сморода, и сыскник-волшебник Буривой Смирный обладали достаточной квалификацией, чтобы самостоятельно наложить блокирующее заклятье. В конце концов, можно иногда поработать и за красные глазки! Не обеднеем!..

Ждать вещей пришлось недолго. Вскоре раздался звон колокольчика, и светловолосый кучер Сувора Нарышки внес в комнату чемодан и чехол со шпагами.

— Ваши вещи, сударь чародей.

Взгляд любителя «Мамочкиного платочка» показался Свету странноватым, и он тут же проверил ауру кучера. Но обнаружил, что на этот раз ошибся — ауру переполняло дружелюбие вперемешку с голубыми красками Перуна.

Ну и пусть ошибка, подумал разочарованный Свет, в сыске подозрительность излишней не бывает.

— Благодарю вас! Поставьте на пол возле стола. Я сам разберусь с ними.

«Мамочкин платочек» удалился.

Едва Свет привел себя в порядок, гостей позвали к обеду.

Вся семья Нарышек уже находилась в трапезной.

Семья оказалась под стать своему особняку. Отец Сувора, князь Белояр Нарышка, грузный бородатый мужчина лет пятидесяти пяти, уже изрядно поседевший, молча, но с чувством пожал гостям руку. Жене его Цветане, голубоглазой блондинке, сохранившей, несмотря на выношенных и выкормленных ею детей, достаточно тонкую талию и изящной формы перси, можно было с успехом дать и тридцать. Княгиня, в отличие от супруга, оказалась женщиной весьма словоохотливой и приветствовала гостей целым потоком изысканных выражений. Пришлось и Свету поупражняться в велеречивости. Затем столичным волшебникам были представлены молоденькая жена Сувора Купава и его еще более юные сестры.

— Вот и вся наша семья, — сказала Цветана. — Нет токмо старшенького, Найдена. Он служит в министерстве ратных дел, у вас в столице.

— Я встречался с ним по службе, — соврал Свет. — Очень толковый молодой человек. Думаю, любезная княгиня, вашего сына ждет весьма завидная карьера.

Княгиня, оправдывая свое имя, расцвела, а старшая из трех сестер, уже оформившаяся телом девица, тут же выстрелила в Света откровенным вопросом:

— Вы нашли убийцу Клюя Колотки?

— Пока еще нет, сударыня, — ответил ошарашенный такой прямотой Свет.

— Сне-жа-на! — проговорила предостерегающим тоном хозяйка дома.

— Да, мама?! — сказала княжна. — Разве нельзя, садясь за стол с человеком, поинтересоваться, справно ли он выполнил свои обязанности?

Мать и дочь некоторое время поедали друг друга глазами. По-видимому, для них это занятие было привычным.

А Свет, включив Зрение, столь же привычно изучал ауры новых знакомых. Ауры были нейтральные — без опаски, ненависти или страха, но с некоторой долей дружелюбия. Словом, нормальные были ауры. У хозяев, невестки и троих хозяйских детей.

А вот в ауре княжны Снежаны явно наличествовали цвета неприязни. Словно девица заранее подозревала столичных гостей в каком-либо непотребстве.