|
От этих слов у меня мороз прошел по коже, а в горле встал ком… Сколько же раз он задавал себе этот вопрос, не находя ответа? Я легко коснулась уже не пышущей жаром желания кожи. – Ты очень силен и умен, – попыталась утешить я. – Я инкуб. Я любого могу заставить желать меня и истекать силой: люди, волки, прочие оборотни, divinitas красные и зеленые – никто не может устоять передо мной, если есть время и я подобрался достаточно близко. Никто не может оторваться от меня, если я сам этого не хочу. От этих слов мне стало страшно, и он почувствовал этот страх. – Рабская метка – достаточная защита. Семейная или слуги тоже, – добавил он. – Но мы действительно опасны. При Элэйни я был также и палачом, наказывая бунтовщиков и неугодных. Она, конечно же, не творила зла сверх необходимого, но и не позволяла покушаться на свою власть, а я был рад защищать ее и быть полезным. – Ты травил зеленых красной силой, а красных заставлял генерировать сверх меры, пока они не калечились, – сама себе сказала я. Но Шон понял мои мысли вслух по-своему. – Да, хоть я и не вижу силы, но хорошо чувствую ее вкус и умею дозировать. Я знаю, когда divinitas или человек просто перетрудится, а когда покалечится. Вы можете полагаться на меня. Не выдержав, я соскочила с дивана. – Свет и Тень! Надеюсь, я никогда не дойду до того, чтобы держать штатного палача! Шон с осуждением смотрел на меня. – Вы не поняли. Защита от врагов предполагает и их наказание, чтобы другие боялись. – Да всё я понимаю, Шон. Всё… Я влипла. Я серьезно влипла в нашу политическую жизнь. И дальше отсиживаться в изоляции уже не выйдет. И теперь я прекрасно поняла, что он имел в виду вчера, предлагая себя, предлагая свою свободу. Какой кошмар так жить – мало того, что ежедневные муки и голод, так еще и вечная жертва, вечный раб, единственный выбор которого – между злым господином и не очень злым. Тут мне кое-что пришло в голову… – Шон, а все же почему инкубы вымерли, и как дела у суккубов? Они отличаются от вас? – Суккубы разве что чуть слабее… Но я давно о них не слышал. Если и остались где-то, то я о них не знаю. – А двести лет назад меня приняли за суккуба… – сказала я, вспоминая судьбоносную встречу в Париже с неизвестным filius numinis. – Скорее всего, это была попытка оскорбить. Двести лет назад нас всех уже почти не осталось. – Почему? – Потому что вампы, кормясь от нас, обретали возможность питаться не только кровью людей, а и их похотью. Они становились сильнее. А их пленники-инкубы рано или поздно истаивали. Раньше, до вампов, мы были орудиями убийства, охранниками или кормильцами, то есть обычными слугами, вернее, рабами, потому что все хозяева старались максимально обезопаситься. А с приходом вампов мы стали витаминным, – он выделил это слово, – кормом. Деликатесом, которым вскармливали особо ценных птенцов. У меня голова шла кругом от обилия абсолютно новой информации, сдобренной эмоциями и чувствами Шона. – Если вас все боятся, то почему вас так легко подчинить? – пытаясь собраться с мыслями, спросила я. Шон удивленно уставился на меня. – Потому что мы беззащитны перед чуждой силой… Я чуть не треснула себя по лбу, ну да – как инкуб может переработать черную, белую или зеленую силу? Никак – он имеет дело только с красной, другие vis-цвета его травят. – …и если не успели настроить жертву, то та может отбиться. А вампы, они подчиняют всех, чью кровь отведали. – Не всех! – я вспомнила Абшойлиха и его позорную смерть. |
