– Ты куда? – испугалась я. – Уже уходишь?

– То ты меня гонишь, то боишься, что уйду. Ты уж определись, нужен я тебе или нет, – оторвался от шнурка рыжий.

Я замерла. Почему-то вдруг мне показалось, что если он вдруг уйдет, случится самая настоящая трагедия. Я через силу оглянулась и поняла, что Динкина кухня – не более чем видимость, визуальный обман, а на самом деле где-то за тонкой гранью бушует ветер, метет вьюга и такой страшный холод, что стоит там оказаться живому существу, оно погибнет, не успев даже перекреститься.

– Нет, не уходи. Там – все правда? – кивнула я в сторону пурги.

Рыжий внезапно посуровел.

– А ты как думала. Естественно, правда.

– Я хочу с тобой, – вдруг в панике схватила я его за плечо.

Он аккуратно отцепил мои сведенные судорогой пальцы от рубашки.

– Еще не время.

– Но не туда? – замерла я, косясь на ледяную пустыню, подобравшуюся почти вплотную к Динкиному окну.

– Не знаю. Как ты сама решишь. Как ты решаешь? – Рыжий внимательно вглядывался в мое лицо. Меня охватила паника.

– Я хочу к Косте!

– Нет. Это решать не тебе. Я говорю о другом вопросе, который можешь решить только ты.

– Какой? Какой вопрос? – лепетала я.

– Подумай! – Рыжий снова запыхтел, завязывая шнурок. Я почувствовала, что как только он завяжет шнурок, я никакими силами не смогу его удержать.

– Ребенок! – закричала я. – Простите его! Простите!

– Молодец! – ласково улыбнулся рыжий и удовлетворенно потрепал меня по щеке. Затем завязал шнурок и стал медленно растворяться, превращаясь в дым.

Я в ужасе смотрела, как от рыжего оставался один мутный туман, который мало-помалу заполнил собой всю Динкину кухню. Я в ужасе закричала. Я кричала как оглашенная, а какие-то неизвестные мне существа хватали меня за плечи, пытались вцепиться в мои руки.

– Пустите! Нет! Пустите!

– Тише! Прекрати! Перестань! – кричали они.

– А-а-а! – выла я, пытаясь сорвать с себя их мерзкие ладони.

– Да что ж такое! – вдруг прикрикнуло на меня чудище голосом Динки Дудиковой. И тряхнуло меня по полной программе за плечи.

– А? Что? Где?

– В звезде! – выматерилась красная от злости Дудикова. – Ты что, решила мне разодрать всю красоту? Вот вцепилась!

– Динка! – ахнула я, приходя в себя после этого странного, полуреального, полудикого сна.

Я села на диване и судорожно огляделась. По крайней мере, ледяная пустыня за окнами сменилась расслабляющим пейзажем с теплым воздухом, знойным небом, сияющим от ласкового солнышка, бьющего сквозь уже пестреющие осенними красками листья клена.

– А ты на кого подумала? Кретинка! – все еще отдувалась она. – Что тебе приснилось? Ядерная война?

– Почти, – кивнула я, вспоминая рыжего. Я лихорадочно вцеплялась в обрывки уже исчезающего из моей памяти сна. – Кажется, мне приснилось что-то про ребенка.

– Плохое? – посерьезнела Дудикова. Она тоже знала, что такими снами не шутят.

– Непонятно. Не знаю. – Я на всякий случай заплакала, чтобы успокоиться. Вообще, наверное, женщинам очень повезло, что они способны по каждому мало-мальски подходящему поводу лить слезы. Наверное, поэтому они и живут дольше.