- Знаю. Хотя оно прошло насквозь. Вытаскивай, сержант. Я заткну рану тряпьем.

  - Кровь...

  - Да нет. Это только большая Худова дырка.

  Тарр повалил мага набок и быстро извлек копье. - Течет, - сказал он миг спустя. - Но не пульсирует. Увижу Мертвяка, пришлю.

  Кивнув и чуть не потеряв сознание, Бутыл перевернулся, пошарил в кармане и нашел связку бинтов. Начал забивать рану, когда по склону потек жар. Раздались леденящие душу вопли.

  Брат Грозный взирал, разъяренный и потрясенный собственной беспомощностью, как блестящие медные гренады летели с холма, поражая солдат Колансе. Изумрудные огни казались почти демоническими; они неистово растекались по рядам.

  Атака захлебнулась - он видел, как солдаты пятятся, отшатываются.

  "Это займет больше времени, чем я думал".

  Он поглядел на северо-восток, ища на горизонте многозначительных клубов пыли. "Где же они?"

  - Хагграф. Трубить отход. Подождем, пока выгорит огонь. Потом ударим снова и снова, пока не погибнут все!

  Вонь сожженной плоти имела непонятный оттенок - то ли серы, то ли извести.

   Увечный Бог вслушивался в звон бушевавшей со всех сторон битвы. Слышал крики боли и гнева - но этих звуков он ожидал. Среди лязга железа и треска разбитых щитов, среди свиста стрел - многие падали в опасной близости и расщеплялись о бесчувственные камни - он слышал, как перекликаются солдаты, слышал тяжелое дыхание тех, что старались выжить и убить всех, кто бесконечными волнами нападает на них.

  А сверху небо ослепляло блеском душ, покинутых, когда он спустился в этот мир. Он хотел услышать их, но они были слишком далеко, они затерялись в небесах. Они все еще держатся веры, хотя бог пропал так давно? Или они поддались жестокой злобе, уделу столь многих лишившихся духовного стержня? Они бродят без цели, ужасаясь бессмысленности существования?

  Вокруг вознеслось пламя - хотя не так близко, чтобы обжигать - и он услышал новые вопли.

  Звуки гибели повсюду. Такое он уже слышал. Ничего нового, ничего способного дать понимание. Смертные так легко лишают себя жизни во имя благородных причин и прихотей - не это ли самое глубокое, самое удивительное жертвоприношение? Жертва, о которой забыли боги; жертва, которой они не поняли бы, впав в равнодушную тупость.

  "Плоть - всё, что они знают, эти мужчины и женщины. Свежая плоть, как сейчас на мне. Ощущаю пределы, жалкие границы. Такие хрупкие и ненадежные. Проблеск света, вздох мгновения.

  Слышу, как вы от них отказываетесь. Единственный свой дар возвращаете небесной тверди. А мир катится, едва ли замечая.

  Неужели никто не заметит?

  Я внемлю вашим смертям. Я запомню".

  Увечный Бог слушал, слыша сигнал к отступлению, перекличку целителей, лязг нового сигнала к атаке, означавшего накат очередной волны на стойкую горстку. Увечный Бог слушал и ждал.

  Семеро от Мертвого Огня, семеро Т'лан Имассов стояли на голой высотке к востоку от малазанской пехоты. Ном Кала и Кальт Урманел были среди них, вспомнив кровные узы, и Ном Кале это казалось благом. Она не чувствовала себя чужачкой. Не чувствовала одиночества.

  Уругал Плетеный заговорил: - Она готовится к приходу врага. Мы слышали эту тишину и знаем, что нет лжи в душе ее. Но она смертна.

  - Многие, ее видевшие, - сказал Берок, - считают ее слабой - не силой воли, но плотью и костями. Она оставила меч. Я хотел дать свой, но она отказалась.

  - Мы понимаем силу неколебимой воли, - заметил Кальб Неслышный Ловец.

  - Тем не менее, - произнес Берок.

  Уругал сказал: - Я решил, что мы останемся с ней.