Каракатица улыбнулся камню и крови и поту в последнем своем укрытии и мысленно шепнул: "Нужно было вам видеть наши решительные битвы. Это было что-то. Мы были..."

  Тьма и потом свет - яркий, как бесконечный летний день. Он пошел туда не оглядываясь.

  Лежавший под гнетом цепей Увечный Бог вслушивался - и наконец услышал. Давно забытые, давно ставшие непонятными чувства охватили его. Эмоции яростные и яркие. Он глубоко вздохнул, ощутив, как стиснуто горло. "Я это запомню. Я разверну свитки и выжгу имена Павших. Составлю священный том, и не нужно будет иных Писаний.

  Слушайте их! Вот человечность раскрывшаяся, лежащая перед всеми - но кто осмелится взглянуть?

  Будет Книга, написанная моей рукой. Повернитесь и поглядите в лица тысячи богов! Никто не сделает как я! Никто не даст голос священному творению!

  Но это не бравада. Для Книги Павших годится лишь один бог, увечный бог. Сломанный бог. Не всегда ли так было?

  Я никогда не скрывал боли.

  Никогда не посылал ложных снов.

  Никогда не сходил с пути.

  Лишь павший может подняться вновь".

  Он слушал смех, и вес цепей становился ничтожным. Ничем.

  - Они восста... - Брат Грозный вдруг замолк, глядя на темный холм.

  Глаза высшего водраза Хагграфа медленно расширялись - его солдаты смотрели на курган, опуская держащие оружие руки. Многие сделали шаг назад.

  Смех катился на них.

  Когда брат Грозный растолкал солдат, зашагав к усеянному трупами подножию холма, Хагграф пошел следом.

  Чистый замер в пяти шагах от расстроенного войска и поднял голову. Метнул Хагграфу взгляд, полный тревоги и непонимания. - Кто эти иноземцы?

  Водраз смог лишь мотнуть головой.

  Лицо брата Грозного омрачилось. - Там едва пригоршня - в этот раз отступления не будет. Понял? Хочу, чтобы убили всех!

  - Да, господин.

  Форкрул Ассейл уставился на солдат. - Строиться! Готовить атаку!

  Холм внезапно окутала полная, угрожающая тишина.

  Брат Грозный ухмыльнулся: - Слышишь? Они знают, что все кончено!

  Тихий свист в воздухе, Хагграф хрюкнул от боли, пошатнувшись - стрела вонзилась в левое плечо.

  Брат Грозный удивленно повернулся.

  Сжав зубы, Хагграф вырвал острие и чуть не упал от боли. Кровь хлынула потоком. Он смотрел на блестящий серебристый наконечник, понимая, что стрела коланская.

  Зарычав, брат Грозный пошел назад, разгоняя солдат. Он лично возглавит атаку - он въедет на джагском жеребце на вершину, рубя всякого, кто дерзнет встать на дороге.

  Разум ощущал доносящиеся со всех сторон шепотки страха и ужаса, а под слоем этой горечи было что-то еще - что-то, пробившее путь сквозь высший контроль над телами и волей.

  Это были закаленные ветераны. Они несли гибель врагу оружному и безоружному, повинуясь приказам Форкрул Ассейлов. Они долгие годы были рабами. И все же, будто черное течение под камнем своей воли, Грозный ощутил эмоцию, ничего общего не имеющую с желанием истребить противника.

  Они впали в... трепет.

  Сама идея его разъярила.

  "Молчать! Они смертны! У них не хватило мозгов, чтобы принять неизбежное! Вы будет биться и убьете всех до единого!" Он увидел, как поникают они под бичом приказа, и ощутил прилив удовлетворения.

  - Я получу Увечного Бога, - прошипел он себе под нос, выйдя наконец за строй, к стреноженному коню.