— Евсигнеев ведь мог… не разбираться в… механизме атмосферных явлений?

Веки Алины медленно поднялись.

— Что?

— Мы ведь не сразу заметили, что дождь кончился. Мы думали, что он кончился в тот момент, когда погиб Петр… но ведь до того момента нам было некогда смотреть в окно. А что если дождь кончился гораздо раньше?

Алина начала медленно подниматься, глядя перед собой застывшим, невидящим взглядом. Потом так же медленно повернула голову, взглянув в лобовое стекло. Ее глаза округлились, и в тот же момент Виталий резко ударил по тормозам. Шины отчаянно завизжали, Алину швырнуло грудью на спинку кресла, отчего из горла вырвался хакающий звук. Она сглотнула, подняла голову и прошептала:

— Нет.

Два вишневых дерева у изгиба дороги. Чуть подальше просвечивает сквозь ветви матовый шар фонаря. Поднимается над деревьями мокрая макушка высоченной старой ели. А чуть правее — ярко-красная крыша, на которой играет утреннее солнце.

Особняк.

Ничего не изменилось.

Дороги не было.

— Нет!!! — закричала Алина, выскакивая в проход. — Нет!!! Нет-нет-нет!!!.. Этого не может быть! Нет!

В исступлении она колотила сжатыми кулаками по спинкам кресел. Волосы летали вокруг ее головы, и сейчас она была похожа на обезумевшую от ненависти ведьму.

— Дождь кончился! Ведь дождь кончился! Как же так?!

— Мы ошиблись, Аля, — хрипло сказал Виталий, все еще держа ладони на руле, подрагивающем в такт работающему двигателю. — Это не было знаком. Никто нас не отпускал. Это всего лишь умер Евсигнеевский страх. Он ведь играл с нами, рыжик. Он даже специально оставил нам подсказку, чтобы мы не расслаблялись.

Алина затравленно взглянула на него сквозь рыжие пряди, упавшие ей на глаза.

— Зонт.

— Он все предусмотрел. Он предполагал, что мы увидим, что дождь кончился… и решим, что все остальное тоже кончилось. Поэтому оставил нам зонт, чтобы напомнить, что дождь на самом деле не просто дождь. Это еще одна вещь. Вещь Евсигнеева. Его страх. Он не хотел, чтобы мы теряли время, кинувшись прочь по дороге, которая совершенно не изменилась. Но мы оказались не так наблюдательны и сообразительны, как он считал. Наверное, мы его здорово этим повеселили! Хотя, может и расстроили.

— Тогда что же они от нас хотят?! — со слезами выкрикнула Алина, снова и снова дубася спинку ни в чем не повинного кресла. — Что мы должны сделать, чтобы дорога вновь стала прежней?! Чтобы реальность стала реальностью?! Убить друг друга?! Покончить с собой?!

Виталий посмотрел на ее руку, колотящую по спинке кресла. А потом снова вспомнил ту, другую, не тронутую огнем. Вспомнил смесь запахов, показавшуюся ему странно неуместной. И снова руку. Растопыренные, чуть согнутые пальцы. Указательный палец. Темный кровоподтек под ногтем.

Виталий встал и пересел в кресло, в котором только что сидела Алина. Чуть перегнулся, глядя на кресло водителя, закрыл глаза и открыл их в подрагивающем от езды автобусе. В соседнем ряду Кристина покачивала головой в такт звучащей в ее наушниках музыке, через кресло от нее громко хрустела чипсами Света, уткнувшаяся в любовный роман. В водительском кресле сидел Петр, напряженно смотревший в лобовое стекло и постукивавший по рулю указательным пальцем правой руки, под грязным ногтем которого темнел кровоподтек.

— Что ты делаешь? — прошептала Алина. Виталий тускло посмотрел на нее, сквозь нее, а потом снова на нее. Теперь она была в бледно-зеленом халате, и они стояли неподалеку от бортика бассейна, возле которого была свалена груда мокрых вещей.