Изменить размер шрифта - +

– Труба, – сказал Адамберг, указав на крышу. – Дрова. Яблони.

Он постучал в дверь. Открыла старая, высокая и полная женщина с тяжелым морщинистым лицом, ее волосы были убраны под цветастую косынку. Черные глаза молча глядели на четверых полицейских. Потом она вынула сигарету, которую держала во рту.

– Полиция, – проговорила она.

Это был не вопрос, а точное определение.

– Полиция, – подтвердил Адамберг, входя. – Вы – Клементина Курбе?

– Она самая, – ответила та.

Старуха провела их в гостиную, взбила подушки дивана, прежде чем пригласить их сесть.

– В полиции теперь женщины служат? – с презрением кивнула она в сторону лейтенанта Элен Фруаси. – Докатились. Мужиков, что ль, мало, чтоб с оружием играться, вы‑то куда лезете? Других делов не нашлось?

У Клементины был деревенский выговор.

Вздыхая, она ушла на кухню и вернулась с подносом, на котором стояли стаканы и тарелка с лепешками.

– Фантазии, от них вся беда, – заключила она, ставя поднос на маленький столик, стоящий перед цветастым диванчиком и покрытый скатертью. – Подогретое вино и лепешки на сливках, откушать желаете?

Адамберг глядел на нее с изумлением, он был почти очарован этим грубым сморщенным лицом. Керноркян дал понять, что не отказался бы от лепешек, бутерброд, который он съел в машине, не пошел ему впрок.

– Угощайтесь, – подбодрила Клементина. – Только сливок сейчас не найдешь. Теперь не молоко, одна вода. Я кладу сметану, приходится класть.

Клементина наполнила пять стаканов, отпила немного вина и взглянула на гостей.

– Довольно вздора, – сказала она и зажгла сигарету. – Зачем пожаловали?

– Нас интересует Арно Дамас Эллер‑Девиль, – начал Адамберг, взяв маленькую лепешку.

– Извините, его зовут Арно Дамас Вигье, – поправила Клементина. – Так ему больше нравится. В этом доме больше не произносят имени Эллер‑Девиля. А не можете, так болтайте о нем на улице.

– Он ваш внук?

– Слушайте, сумрачный красавец. – Клементина вздернула подбородок в сторону Адамберга. – Я вам не какая‑нибудь гусыня. Если бы вы этого не знали, вас бы тут не было. Как лепешки? Хороши или нет?

– Хороши, – признался Адамберг.

– Они замечательные, – не кривя душой, заверил Данглар. Честно сказать, он уже лет сорок не ел таких вкусных лепешек и радовался, как ребенок.

– Довольно вздора, – бросила старуха, все еще стоя, смерив взглядом четверых полицейских. – Дайте только сниму фартук, выключу газ и предупрежу соседку, а потом пойду с вами.

– Клементина Курбе, – сказал Адамберг, – у меня есть ордер на обыск. Сначала мы осмотрим дом.

– Вас как величать?

– Старший комиссар Жан‑Батист Адамберг.

– Жан‑Батист Адамберг, я не привыкла губить людей, если они не сделали мне худого, из полиции они или нет. Крысы на чердаке, – сказала она, ткнув пальцем в потолок, – триста двадцать две крысы, из них одиннадцать дохлых, кишащих голодными блохами, не советую к ним приближаться, если дорожите своей жизнью. Если хотите обыскать чердак, вызывайте дезинфекцию. Не утруждайтесь: крысы наверху, а машинка Арно, на чем он письма печатал, в маленькой комнате. Там же конверты. Что вам еще нужно?

– Библиотека, – сказал Данглар.

– Тоже на чердаке. Только надо пройти мимо крыс. Четыреста томов, представляете?

– О чуме?

– О чем же еще?

– Клементина, – мягко проговорил Адамберг, взяв еще одну лепешку, – вы не хотите присесть?

Клементина грузно опустилась в цветастое кресло и скрестила на груди руки.

Быстрый переход