Если не считать неизвестно откуда появившегося убеждения, что они собираются отправиться в музей, где выставляются бесценные образцы мотоциклов, тетя, казалось, мыслила совершенно адекватно. В шесть вечера, несмотря на сгустившиеся сумерки, она вдруг решила, что неплохо бы пройтись...

 - Может быть скользко, на тротуарах - лед, - попыталась отговорить ее Эмми.

 - Мы пойдем по дороге.

 Они прогулялись вокруг квартала. Тетя Ханна пришла в исключительно приподнятое настроение, когда Эмми предложила, если будет хорошая погода, съездить в желанный музей в следующую субботу. Эмми помогла тете освободиться от бесконечных слоев одежды, потом занялась обедом.

 Они мыли в кухне посуду, когда зазвонил телефон.

 - Да? - ответила Эмми и с внезапной нервной дрожью узнала голос Бардена Каннингема.

 - Я звонил раньше. Вы, должно быть, выходили, - сказал он.

 - Да. Да, выходила, - ответила она, мысленно собравшись. - Что-то не так с документами? - поинтересовалась она. Нет ей от них спасения. Заниматься ими в субботний вечер, в гостях!

 - Я беспокоился о вас. Не тошнит вас больше?

 - О, вы так добры! - воскликнула она и услышала улыбку в его голосе.

 - Я беспокоился, что вы опять начали бегать в ванную, а голову вам поддержать теперь некому.

 Эмми рассмеялась. Ее охватила внезапная легкость от его дружеского обращения. И она потеряла всякую бдительность, весело откликнувшись:

 - О, а я не одна. Я... - И внезапно замерла. Бог мой, он же не должен знать о тете Ханне.

 - Вы в компании? - резко выкрикнул он.

 Эй, эй, куда подевалось его дружелюбное поддразнивание?

 Отрицать было уже слишком поздно. Эмми снова собралась - ее "компанией" может быть кто угодно! Уточнять совсем не обязательно!

 - Да, - ответила она. - Да, в компании. - Если бы у нее и было что добавить к этой реплике, то слушателя уже не оказалось: связь оборвалась.

 Она медленно вернулась в кухню, размышляя о внезапном окончании разговора. И что она сделала? Видимо, чем-то расстроила его. Возможно, узнав, что она не одна, он пожалел, что оторвался от своих дел, чтобы побеспокоиться о ней.

 В воскресенье Эмми заскочила к Адриану Пайну и пригласила его на обед. На протяжении обеда тетя Ханна несколько раз пыталась переименовать Адриана в Давида, но это не омрачило общей обстановки. Адриан предложил отвести Эмми вечером следующего дня взглянуть на ее машину и попытаться вытащить ее.

 Адриан был студентом колледжа и в четыре оставил их, чтобы закончить письменную работу.

 - Давид показался мне вполне милым мальчиком, - пробормотала тетя Ханна, когда он ушел.

 "Милому мальчику" было уже не меньше двадцати шести.

 - Да, вполне, - согласилась Эмми, ясно понимая, что тете Ханне Адриан совершенно не понравился, но она пытается вести себя с рыцарственным великодушием.

 В полпятого тетя решила, что пора возвращаться в "Кесвик". Эмми проводила ее на такси.

 К понедельнику она уже совершенно оправилась, хотя и проснулась с раскалывающейся головой. Проглотила пару таблеток аспирина, чихнула, но считать себя заболевшей нужным не сочла.

 Ей пришлось воспользоваться общественным транспортом, и по приезде она сдержанно похвалила себя - было всего десять минут девятого.

 Оба - и Барден Каннингем, и Дон Обри - находились в комнате, которую Эмми делила с Дон. Все равно: сегодня она появилась вовремя - может, пятничные события ей в связи с этим простят. Она радостно приветствовала присутствующих:

 - Доброе утро!

 - Доброе утро. - Дон улыбнулась, Барден просто что-то прорычал.

 Сейчас она займется работой. Слава богу, наступила оттепель.