Выступал профессор Максимов. Он был старше Миллера лет на десять, но тоже еще считался молодым профессором. Миллер знал его со своих студенческих времен.

Это был высокий худой брюнет, которого природа замыслила создать красавцем, но с задачей не справилась. Казалось бы, все в порядке — высокий лоб, большие черные глаза, крупный прямой нос и чувственный рот. Максимов не лысел, его густые волосы лежали красивой аккуратной волной. Но что-то смутное, неуловимое делало это лицо неприятным. Омерзительным, говорил прямолинейный Криворучко. Может быть, скошенный подбородок или слишком яркие губы, которые Максимов пытался замаскировать усами? Или мрачный взгляд тусклых глаз? Валериан Павлович выходил из себя при каждом упоминании о профессоре Максимове, называл его «гнида» и «ржавые мозги» и без колебаний определял у него эпилептоидный склад личности.

У них имелись основания не любить Максимова. В свое время он был назначен официальным оппонентом на защите докторской диссертации Миллера.

Как было принято, Дмитрий Дмитриевич повез ему экземпляр работы, бутылку хорошего коньяка и «болванку» максимовского отзыва. Обычно коньяк выпивается, диссертация проглядывается по диагонали, в отзыв вписываются замечания, «не снижающие научной ценности работы», а потом оппонент выступает на заседании ученого совета, участвует в банкете, и на этом его обязанности завершаются. Но профессор Максимов был не из таковских!

Работа Миллера была новаторской. Хирургия метастатических опухолей позвоночника находилась еще в зачаточном состоянии, и вполне рядовые для современного человека вещи выглядели тогда дерзким вызовом официальной медицине.

— Я не могу согласиться с вашими идеями, — сообщил Максимов. — То, что вы предлагаете, — это утопия, дикость, бред.

— Вы и не должны соглашаться! На то вы и ученый, чтобы иметь свое мнение.

Но вместо того чтобы написать отзыв, Максимов стал требовать переделать работу. Он считал, что необходимо сравнить отдаленные результаты у больных, перенесших операцию, и тех, кто получал симптоматическое лечение. Но это было невозможно, поскольку операции, которым посвящалась диссертация Миллера, стали проводиться всего три года назад, и не прошло еще достаточно времени, чтобы отследить отдаленные результаты. Кроме того, операции эти делались обычно по жизненным показаниям, то есть в первую очередь Миллер устранял непосредственную опасность для жизни больного, а потом уже задумывался о влиянии операции на избавление от опухоли.

Диссертацию сняли с защиты. Из-за бюрократической процедуры поменять содержание работы было проще, чем оппонента, и Миллер, скрипя зубами, принялся переписывать ее. Он часами сидел в сыром и холодном архиве, перебирая кучи историй болезни, чтобы подтвердить вполне очевидную истину — люди с метастатическими опухолями позвоночника, не получив специального лечения, быстро становятся инвалидами и умирают.

За два месяца диссертация была переделана. По мнению научного консультанта Криворучко, она изменилась к худшему, глава об отдаленных результатах выглядела уродливым грибом-паразитом на стройном дереве миллеровской хирургической мысли, но с этим уже ничего нельзя было поделать.

Однако Максимов не угомонился. Изучив переделанную работу, он сказал, что все равно идеи Миллера псевдонаучны, поэтому отзыва он писать не будет.

«Все-таки вы еще очень молоды для докторской диссертации, — снисходительно улыбнулся он. — Давайте поступим так: принесите мне все, что написали, я посмотрю, посоветую…»

Между тем день защиты был уже назначен.

— Вы не можете отказаться дать отзыв, — сказал Миллер, — поскольку это входит в круг ваших должностных обязанностей. Но вы имеете полное право дать отрицательный отзыв.