Внезапно раздался лязг, стук дверей хозяйственного лифта, и, толкая перед собой гигантскую телегу, груженную банками с антисептическими растворами, на площадке появилась новенькая сестра. Она была уже без шапочки и без маски, так что Миллер смог увидеть короткие, торчащие дыбом волосы (признак не неряшливости, но профессии: у того, кто проводит много времени в хирургическом колпаке, волосы электризуются и торчат в разные стороны) и простенькое веселое личико. Да, интуиция его не обманула: никакой особой красоты маска не скрывала. Глаза девчонки были абсолютно круглыми и радостно взирали на мир из-под высоко поднятых полукруглых бровей.

Она похожа не на яйцо в рюмочке, а на детский рисунок: «Точка, точка, запятая, минус — рожица кривая. Ножки, ручки, огуречик — вот и вышел человечек». Миллер ухмыльнулся и, потушив едва начатую сигарету, спрыгнул с подоконника.

Вдвоем они легко завезли каталку в материальную комнату, и сестра принялась расставлять емкости по полкам — ответственное занятие, требующее полной сосредоточенности. На полке, надписанной «Физиологический раствор», должен находиться только он, и ничто иное. Конечно, сестре, берущей со стеллажа флакон, следует обязательно прочесть этикетку на нем, а не только надпись на полке, а потом еще показать флакон хирургу, но никогда не следует надеяться на чужую аккуратность.

— Спасибо, — улыбнулась новенькая, и Миллер понял, что пора уходить. Помогать ей расставлять банки он не мог — негоже профессору выполнять даже не сестринскую, а санитарскую работу.

— Я хотел спросить, как вас зовут, — пробормотал он, глядя, как девушка залезает на стул, чтобы достать до верхних полок. — Мне нужно записать вашу фамилию в протокол операции.

— Таня Усова, — сказала она сверху и наклонилась за порцией банок с растворами. Халат обтянул попу, приподнялся сзади, открыв трогательные ямочки под коленками, и Миллер поспешно уставился в окно. Он вдруг ощутил неловкость — нет, не от вожделения, а от мысли, что хочет обойти девушку с другой стороны и увидеть, как при наклоне в вырезе халата открывается ее грудь. Это было странное, стыдное для взрослого мужчины желание, и, конечно, следовало немедленно уйти, но вместо этого Миллер стоял, прижавшись лицом к стеклу, и с непонятной для себя радостью переживал подростковое томление духа.

— А где все? — спросил он. — Я хотел поговорить со старшей сестрой, но никого на рабочем месте не обнаружил. Куда же они исчезли, Таня?

— Так распродажа сегодня!

— А… — Примерно раз в месяц предприимчивые ребята, мотающиеся в Финляндию, устраивали базар в фойе клиники. Продавали мартини, кофе, чистящие средства и одежду финского происхождения по приемлемым ценам. Иногда Миллер, если попадал на распродажу, тоже что-то покупал, но, как правило, никто не удосуживался сообщить ему, что приехали «челноки» и пора заняться шопингом. — Почему же вы не пошли?

— Как на грех уже сделала все покупки.

Миллер вздохнул. Он был прав: милые медсестры точно решили сделать из новенькой козу отпущения. Умотали на распродажу, отправили ее одну за растворами, хотя в одиночку очень тяжело тащить огромную каталку. И расставлять банки вдвоем гораздо удобнее — одна подает, другая ставит. «Решили отомстить ей за то, что она такая хорошая сестра? И за то, что я ее похвалил? Да, раньше я никого не хвалил, так и не за что было. А ну их всех к черту, пусть видят!»

И Миллер принялся подавать Тане Усовой банки с растворами.