|
Минут через пять они уже выходили на площадь, которая примыкала к большой магистрали, Приморскому парку, аллее фонтанов и Городу Древних Башен. Под ногами лежала экзотика: разноцветная плитка, брусчатка, асфальт. Над головами торчали архитектурные памятники второго тысячелетия. Их стены хранили гулкое эхо. Внизу они были одеты хрупким стеклом. В древности люди приобретали здесь нужные вещи. Теперь витрины были превращены в многоцветные витражи, придававшие улицам романтический вид. Здесь высились громадные здания из стекла и бетона - символы той эпохи, когда человек делал первые шаги в небо. Большинство этих монстров давно пришло в ветхость. В них не было даже крыс и мышей. Кое-где взамен старых, снесенных, построили совсем новенькие бутафорские небоскребы с несчетным количеством окон. Мегаполис гордился своим архитектурным заповедником, превращенным в место пешеходных прогулок. За границею площади, за светящимся обрамлением магистрали непрерывным потоком с легким шелестом проносились едва различимые транспортеры. Мимо сказочных нагромождений магистраль уходила туда, где в тиши садов раскинулся почти необъятный сегодняшний город.
Маша уже держала рыжего под руку. Она шла и думала: "Наверно и сто и четыреста лет назад вокруг фонарей вот так же вились тучи бабочек, а между шпилями кралась луна. Сколько людей тут прошло! Но может быть мир дожидался только его одного, а сама я со своими капризами и диссертациями жила тут с единственной целью чтобы сегодня пройти рядом с ним." Маша замедлила шаг, испугавшись, что с ней ему скучно. Он вдруг ответил на беззвучный вопрос: "Вы славная, с вами приятно молчать." Не разжимая губы, она пыталась изобразить шутовскую гримаску, но не выдержала, - вспыхнула, засветилась радостью. Возле пальмы на краю площади в ноги им бросился темный живой комочек. Маша нагнулась. Перед ней на теплом асфальте гарцевал уличный кун - веселый беспризорный щенок на тонких козлиных ножках. - Какой милый! - залюбовалась Маша. Кун стрелял черными глазками и вертелся, вертелся, не мог ни секунды прожить без движения. Короткая бурая шерстка искрилась в лучах фонарей. Это был очень юный представитель вида, пришедшего в свое время на смену славного племени собак. Куны оказались сильнее, понятливее и жили значительно дольше. Когда-то, подобно дельфинам, их чуть было, не причислили к лику разумных. И хотя этого не случилось, люди и куны остались друзьями. Чувствуя, что на него обращают внимание, зверек вертел хвостиком. - Ах ты плутишка! - сказал человек, опустившись на корточки. - Где твоя мама? Прислушиваясь, кун шевелил ушками, видимо, что-то соображая. - Обождите здесь, - попросила Маша. - Я мигом. Только сообщу домой, чтобы не волновались. На углу площади светился "аквариум" переговорного зала. Маша спешила. Едва заняв место у пульта с экраном, вдавила первую клавишу индекса матери. Нажимая следующую - подумала: "Сейчас мать увидит лицо своей дочери... Интересно, заметит, что со мной происходит?" Маша взглянула на площадь. Там возле пальмы стоял человек. - Да разве он человек? - улыбнулась она. - Это чудо! А мама, конечно, скажет: "Голубка моя, ты опять за свое! Когда ты отучишься преувеличивать?" Перед тем, как нажать последнюю клавишу, она снова взглянула на улицу и застыла в недоумении: на краю площади, у магистрали, показалась процессия, напоминавшая театральное шествие. - А вот и "солист", - подумала Маша, увидев скромно одетого человека среднего роста. В нем все было скромным и средним. Ординарность, доведенная до предела, бросалась в глаза резче всякой экстравагантности и была призвана оттенять "знак ответственности", сияющий у него на груди. Этот символ когда-то вручали, как поощрение за успехи на административном поприще. Традиция украшать себя всевозможными знаками почему-то особо живучей была в управленческой сфере. На лице значкиста сияла самая доброжелательная из улыбок, какую себе можно представить. |
