|
У меня не было выбора, кроме как следовать за ним. Мне пришло в голову, что примитивные интерпретации Зейлена слишком явно отражают некоторые из последних научных открытий. Конечно, последнее десятилетие возвестило о трудах дарвиниста-англичанина Уильяма Бейтсона, который основал и назвал эту замечательную новую науку под названием генетика, идея которой состояла в том, что микроскопические клеточные компоненты передают наследственные черты внутри вида, а другие компоненты, известные, как мутагены, будь то случайные или преднамеренные, могут изменить эти черты. Кроме того, известный микробиолог-лауреат Хэтти Александер только в этом месяце доказала жизнеспособность чудесной сыворотки против пневмонии, манипулируя тем, что она влияет на так называемый генетический код, найденный в самих вирусных клетках. Если фонд человеческих знаний только сейчас делает такие открытия, насколько серьёзнее могут быть вещи, о которых говорил Зейлен.
Я даже думать боялся об этом. Мы повернули на северо-запад, и впервые с момента обнаружения потайных глазков в Хилман-хаусе я почувствовал себя в безопасности. Но в истории Лавкрафта не было безопасных мест, и его собственные версии «стражей» могли скрываться где угодно, готовые подслушать запретный разговор… И готовы отчитаться… — Сколько всего тогда было убито? — заставило спросить меня болезненное любопытство. — Выродков? Думаю, около тысячи, — сказал Зейлен, — многие из них были четвёртого и пятого поколения. Они жили в развалинах вдоль Иннсвич-Пойнта, на старой набережной. Когда пришло правительство, весь город был чист как стеклышко. Никакого сброда, понимаешь? Так мы получили право на федеральную реконструкцию. Что-то ещё более болезненное промелькнуло в моём сознании. — Где, — осмелился я спросить, — дети Мэри? Она сказала мне, что у неё было восемь и она ожидает девятого, но я видел только одного ребёнка возле её дома. Зейлен фыркнул и продолжил: — Ни одна женщина в городе не имеет права содержать всех своих детей. Им разрешено оставлять только одного — своего первенца. — Я уже знаю, что происходит с остальными, — сказал я, задыхаясь, — но мне нужно знать наверняка. — Ах, вот как? — Да, я думаю, что новорожденных приносят в жертву. Если это не так, то что именно тогда эти существа делают со всеми этими детьми? — Откуда мне знать, приятель, — ухмыльнулся Зейлен мне в ответ. — Я же не один из них, помнишь? Меня никогда не пускали в Городской Совет, они считают меня изгоем. Но, не настолько, чтобы быть исключённым из служения этим существам, — подумал я. Я ненавидел этого человека за то, кем он был и что я видел, но я знал, что не должен его раздражать, если хочу выбраться отсюда. Его информация была слишком ценной, и она вполне могла помочь мне сбежать. Побег, который я намеревался осуществить вместе с Мэри… — Детей, которые получаются не такими, какими надо, — продолжил Зейлен равнодушно, — наверно, едят. Например, ребенок Кэндис. Он родился сегодня, и умер из-за её передозов — я предупреждал суку — но в конце концов ей повезло. Она сковырнулась во время родов. — Да, только эта мертвая девушка чуть не убила меня сегодня на набережной, — сказал я ему. — О, так это объясняет выстрел, который я слышал… — Да, действительно. Я убил ее, но она была уже мертва. Я также видел, как мистер Ноури избавлялся от тел в первой пещере. Он умер в той же машине скорой помощи, что и Кэндис, всего несколько часов назад. Зейлен пожал плечами. — Они не делают этого часто, только тогда, когда им нужны дополнительные работники. |
