— Интересно посмотреть, — ответил Гвайнард. — Похоже, только первый этаж замка и донжон были сложены из камня, надстройка и хозяйственные строения были деревянными. Поэтому и горело хорошо. Гляди, остатки рва…

Лошади остановились у поросшей высокой травой и крапивой канавы, на дне которой поблескивала покрытая маслянистой пленкой застоявшаяся дождевая вода. Видимо, в старые времена ров полностью окружал холм, а вода поступала из Быстротечной.

— Для такого захолустья как Райдор, крепость была неплохой, — со знанием дела сказал киммериец. — Не самая неприступная, конечно, но взбунтовавшиеся поселяне с вилами или гиперборейцы ее бы ни за что не взяли. А холм только кажется пологим, на самом деле с вершины вся округа будет как на ладони.

Всадники спрыгнули с седел, Гвай привязал поводья своей кобылки к стволу сосны, а Гнедой отправился гулять — сартак терпеть не мог, когда ограничивают его свободу. Киммериец, однако, знал, что Гнедой вернется по первому зову. Охотники перебрались через ров и зашагали наверх, к темной груде валунов.

Конан оказался прав. Далеко внизу, за вершинами деревьев и синей лентой реки коричневели деревянные постройки Райдора, вокруг расстилалось безбрежное море лесов, а на Полуночи и Восходе сияли снежные шапки Граскаальского хребта и Кезанкии, отделявшей Бритунию от Турана.

— Ф-фу, — Гвай вытер лоб рукавом. Солнце палило нещадно. — Смотрится мрачновато, пускай день в самом разгаре. Неплохо жил Ландерик, новый замок покажется тесноватым.

Конан, прищурившись, оценил размеры бывшей крепости — пятьдесят шагов в длину, почти семьдесят в ширину. Ничего себе, заметны даже остатки могучих потолочных балок, валяющихся среди каменного крошева! Строились на века.

Относительно неплохо сохранилась полуденная стена в два человеческих роста высотой, от донжона наоборот, остался только фундамент из внушительных гранитных блоков.

— Ничего такого особого не чувствую, — сказал Гвайнард. — Амулеты молчат, запахи самые обычные…

— Зверья не видно, — поразмыслив, ответил киммериец. — Птицы молчат, ящериц на камнях нет. Да и трава здесь какая-то хилая, пожухлая. За полтора с лишним столетия должны были уже деревья вырасти, но ни одного ростка я не замечаю.

— Это еще ни о чем не говорит, — покачал головой Гвай. — Давай оглядимся. Под ноги внимательнее смотри.

— Думаешь, сокровищницу не тронули? — полушутя-полусерьезно спросил варвар. — Там должно быть немало серебра и камешков, нашим внукам хватит…

— Сначала детей заведи, а уж потом о внуках думай.

Охотники осматривали развалины не меньше трех квадрансов, однако не отыскали ничего интересного.

Конан обнаружил почерневшую от времени серебряную монетку немедийской чеканки, Гвай наткнулся на битые черепки и сильно траченое временем лезвие ножа.

— Тебе не кажется, что стало прохладнее? — внезапно спросил киммериец, пиная носком сапога обветренный валун. — Нет, действительно, вот здесь чувствуется холод!

Гвайнард подошел, наморщил лоб, и быстро кивнул:

— Точно. Судя по кладке, здесь был главный зал… Опять же, никакой черной магии или нечисти!

— Слишком полагаешься на амулеты, — огрызнулся Конан, отлично знавший, что холод является одним из признаков злого волшебства, равно как резкий запах грозы или постоянный ледяной ветер. — Доверься инстинкту…

— Это у вас, варваров, инстинкты, а у людей цивилизованных — разум и логика, — не остался в долгу Гвай.